Константин Леонтьев - Письма о восточных делах

И вот в средоточии этого мира крайнего индивидуализма и утилитарной сухости, среди этого хаоса непрочной плутократии и легкомысленной интеллигенции воздвигается на Босфоре, по соглашению солидарной Европы, великая и обновленная столица; свободная, нейтральная, всем и всему чуждая по господствующему в ней какому-то неуловимому духу, но до всего и до всех касающаяся; парализующая все односторонние, национальные и религиозные влияния и потворствующая всему от наций и религий уклоняющемуся или к интересу их равнодушному...

Итак, на почве этого-то уже и теперь крайне либерального и демократического христианского Востока, в этой среде, где, как я сказал, самый крайний консерватизм не белого , а бледно-серого цвета, Россия должна создать, в угоду державам Запада, исполинский очаг разрушения, республику, по существу своему отрицающую все крайности: мусульманство, православие, грецизм, славянство, папизм, русский царизм, все крайности, кроме тех космополитических крайностей , которые должны выйти из отрицания всех других особенностей...

Царьград нейтрализованный станет очень скоро столицей всесветного нигилизма. Революция, которая не могла себе до сих пор найти живого центра во всех этих старых и характерных национальных столицах, в Париже, Берлине, Риме, Вене, Лондоне, – обретет, наконец, юридически утвержденную и политически оправданную резиденцию в этом городе, чуждом всему национальному, всему священному для каждой нации у себя дома...

Вот что такое «нейтрализованный» Царьград!

Чтобы мысль моя была понятна, я напомню кратко о греко-болгарском вопросе. Конечно, утверждать наше влияние на Востоке через потворство болгарскому либеральному движению против Вселенского патриарха было очень легкое и дешевое, нехитрое средство обыкновенного демократического европеизма. И мы сделали много вреда и себе, и Церкви, потворствуя болгарам больше, чем было нужно . Однако так как и при этом неблагоприятном условии высший общецерковный идеал все-таки не вполне забывался руководившими нас людьми, то мы и остановились еще вовремя – и единство Церкви спасено, т. е. мы с греками не в расколе .

Я говорю развития , а не прогресса ... Я нахожу, что идея настоящего развития и цели демократического прогресса представляют непримиримые антитезы. Развитие есть усиление организованной , т. е. дисциплинированной разнородности; демократический прогресс есть стремление к смешению в однообразии, т. е. разрушение всего разнородного (см. «Византизм и славянство»).

Нельзя же и Берлинский трактат серьезно считать большой неудачей; это, как верно было сказано в «Правительственном вестнике», только временный роздых . Нас Берлинский трактат только приостановил; Турцию он приговорил к смерти.

Да здравствует Франция! ( фр .).

Да здравствует король! ( фр .).

Это письмо прерывает ход мыслей, развиваемых в первых письмах; оно было напечатано под впечатлением неожиданной смерти Гамбетты; но тем не менее я не решился его исключить; ибо по духу оно состоит в связи со следующими письмами, и в них есть ссылки на это, третье. – Авт . (1885 г.).

«С.-Петербургские ведомости».

«Тигр-обезьяна» ( фр .).

Натиск на Восток ( нем .).

Я кладу для Австрии около 50 миллионов наобум, в случае предполагаемого присоединения к ней болгарских, сербских стран, Царьграда и даже части Польши.

Вы знаете, что, ценя очень высоко человеческий ум и гений отдельных лиц, как непосредственную и могучую и непроизвольную силу, я очень низко ценю общий разум человечества с точки зрения практической его целесообразности; в этом смысле и ошибки, и пороки, и глупость, и незнание – одним словом, все, что считается худым, приносит плоды и способствует невольному достижению той или другой таинственно и не нами предназначенной цели.

Я должен здесь прибавить, что главным основанием этих мыслей моих служила мне книга г. Данилевского «Россия и Европа». Г. Данилевский, по справедливому замечанию г. Страхова, первый обратил внимание на эту смену культурных типов или стилей . Эту теорию культурной смены можно назвать истинным открытием, принадлежащим исключительно русскому мыслителю . Положим, Хомяков и другие славянофилы развивали нечто подобное прежде г. Данилевского; но у них все это было не ясно, не приведено в систему и, главное, не производило впечатления чего-то органического , чего-то такого, чему быть надлежит ; а в сочинении «Россия и Европа» весьма ясно этого рода освещение.