Michael A. de Budyon - БИТВА ЗА ХАОС

Еврей в СССР 70-80-ых годов ХХ века — это диссидент, либерал и сторонник реформ. А в Америке в те же годы он — неоконсерватор. Его все устраивает, ну или почти всё. Америка если и не управляется, то по крайней мере контролируется. Она — финансовая база евреев, она — главный и может быть единственный защитник Израиля. О «чудесной» трансформации евреев из революционеров в неоконсерваторы можно прочесть в книге неоконсерватора Ирвинга Кристола «Neoconservatism: The Autobiography of an Idea», а так же фундаментальную работу Муррея Фридмана «The Neoconservative Revolution: Jewish Intellectuals and the Shaping of Public Policy» (2005). А вот другой неоконсерватор — Дэвид Брукс — как то сказал в Нью-Йорк Таймс: «If you ever see a sentence that starts with "Neocons believe", there is a 99.4 % chance everything else in that sentence will be untrue». Впрочем, чтобы в этом убедиться, нам совсем необязательно читать «Нью-Йорк Тамс». Сенатор-демократ Джозеф Байден в 2005 году подытожил: «Сегодня неоконсерваторы — победители. Они завоевали сердце и ум президента и управляют внешней политикой». В этом мы тоже не сомневаемся.

Граждане СССР были очень удивлены. Когда летом 1989 года забастовали шахтеры, а они были самой высокооплачиваемой рабочей специальностью. Требования можно было свести к следующей схеме: «мы хотим работать поменьше, а получать побольше». Им видать не объяснили, что угольная промышленность убыточна и существует на государственные субсидии даже в развитых странах. Вот почему с наступлением тех самых хозяйственных отношений которые с таким рвением требовали шахтеры, их уровень жизни упал в несколько раз, а боясь потерять кусок хлеба, они даже не рисковали бастовать.

Неудивительно, что приехав из США Хрущев «бросил в народ» вполне ожидаемый лозунг «Догоним и перегоним Америку»! Причем Никита рассчитывал осуществить столь грандиозное мероприятие без всяких структурных перестроек системы, но всего лишь опираясь на лозунги и приказы. После его «отставки» в 1964 году, эти методы назвали не только «волюнтаризмом», но и «субъективизмом». Смешно.

Мне как-то довелось слышать по телевизору интересный рассказ одной еврейской артистки о том, как она в 1978 году разжилась билетом на концерт группы «Бони-М» в СССР. Я хоть и был совсем малым, хорошо помню какой стоял ажиотаж. Так вот, по ее рассказу, перед входом в концертный зал к ней подошел парень специально прилетевший из Сибири, стал перед ней на колени держа в каждой руке по сотенной купюре (т. е. зарплату квалифицированного инженера) и умолял продать билет. Искушение было огромным, но она удержалась, так как билет вытянула по жребию через комсомольские структуры (они свободно не продавались). Вообразим ситуацию: русский парень мчится на самолете в Москву, стоит на коленях перед еврейкой умоляя ее продать за месячную зарплату билет позволяющий 2 часа смотреть на прыгающих голозадых негров. Тому, кто не застал коммунистические времена, эта история может показаться дикой, но она вполне реальна и банальна. И не думайте что этот парень был какой-то ненормальный, я уверен что он был вполне нормален. Его «ненормальность» — все лишь выражение информационной закрытости общества. Люди были готовы не только давать любые деньги, но и предавать государство чтобы ликвидировать «информационный дефицит». И это в стране чуть ли не каждый день запускающей ракеты, в стране с качественным и абсолютно доступным бесплатным образованием. Вот вам и действие римского лозунга «Хлеба и Зрелищ!»

История последних 20–30 лет советского государства, несмотря на то что она происходила на наших глазах, исключительно запутана и на первый взгляд совершенно нелогична. С одной стороны государство пыталось контролировать абсолютно все, включая и личную жизнь граждан, с другой — позволяла существовать явлениям подрывающим основы этого самого государства на корню, причем по всем пунктам. Существовало как бы два государства — официальное и теневое. Официальное держалось на вертикальных связях и слабело с каждым днем, неофициальное — базировалось на связях и блатах, т. е. на горизонталях, и постоянно усиливалось. Может быть когда-то я напишу свой вариант видения этой истории, но сейчас, в общем, можно сказать, что развал СССР был предопределен тем, что довлеющие вертикальные связи были никому не выгодны. Нацменовские элиты желали быть на равных с центром (т. е. иметь горизонтальную модель отношений), московская элита желала войти в сообщество западных элит и т. д. То же можно сказать и про формирующиеся экономические элиты стремящиеся освободится от давления государства, да и вообще про все сколь либо устойчивые структуры.