С Франк - Фридрих Ницше и этика 'любви к дальнему'

"И случилось - и, поистине, случилось впервые,- что слово Заратустры назвало блаженным себялюбие, то здоровое, жизненное себялюбие, которое вытекает из могучей души...

Своими словами добра и зла окружает себя такое себялюбие, как священными рощами; именем своего счастья гонит оно от себя все достойное презрения.

Прочь от себя гонит оно все трусливое; оно говорит: дурно-это значит трусливо...

Ненавистен и отвратителен ему тот, кто никогда не хочет защищаться, кто молча проглатывает ядовитую слюну и злые взгляды, слишком терпеливый, все выносящий, всему покоряющийся: ибо это есть рабская порода.

Раболепствует ли кто перед богами и божественными пинками или перед людьми и вздорными людскими мнениями-все роды рабства оплевывает оно, это святое себялюбие.

Дурно-так называет оно все, что надломлено и рабски-боязливо: рабьи мигающие глаза, сдавленные сердца и ту лживую податливую породу, которая целует широкими трусливыми губами.

И призрачной мудростью зовет оно все, о чем умничают рабы,старики и усталые".

Моральные права личности-это те самые священные и неотчуждаемые права человека, которые некогда были общественно-моральным лозунгом времени и которые теперь, с господством позитивистически-утилитарных моральных воззрений, с их единственным принципом "salus populi suprema lex" (39) и с порождаемым ими противоречием между общественно-моральными и личными побуждениями, стали "забытыми словами". Читатель, быть может, вспомнит, как эти моральные воззрения привели русскую интеллигенцию в 70-х годах прошлого века к убеждению о необходимости отказаться от своих прав человека в интересах блага народной массы. Помимо теоретической ошибочности установления подобного противоречия между материальными и духовными благами народа, в этом убеждении, несмотря на редкие нравственные достоинства его носителей, заключалось несомненно и заблуждение чисто морального порядка (40): предполагалось, что духовные притязания интеллигенции суть не священные и неотъемлемые права ее, которыми нельзя жертвовать ни для каких целей, а лишь дело ее субъективного вкуса и личных интересов. Теоретическое заблуждение уже давно преодолено и отошло в архив истории, но общественно-этические воззрения, обусловившие указанное морально-практическое заблуждение, господствуют и поныне. Мы много слышим о самоотречении, об отказе от личных интересов в пользу блага ближних, о тяжелых моральных обязанностях, предписывающих человеку все отдавать другим и ничего не требовать для себя, но мы по-прежнему слышим очень мало о правах человека, о тех интересах его, которыми он не только не обязан, но и не имеет права жертвовать, об обязанности его устранять все препятствия, лежащие на пути осуществления этих священных прав, об общественно-моральной деятельности, которая основана не на отречении от своего "я", а, наоборот, на утверждении и развитии глубочайших, святейших и человечнейших сторон этого "я". Мотивом общественной деятельности человека по-прежнему служит только тяжелый гнет моральной обязанности, а не то "здоровое, жизненное, святое себялюбие, которое именем своего счастья гонит от себя все достойное презрения и трусливое и ненавидит все роды рабства". Мораль альтруизма и утилитаризма, требование отказа от своего "я" в пользу материального благополучия многоголового "ты" заслонили в наших глазах предписания этики "любви к призракам"-требование беречь к защищать моральные идеалы, как священное личное достояние каждого человека. Исполнение нравственного закона и общественное благо, думается нам, получили бы более верное обеспечение, если бы морально-сознательные люди думали не только об интересах "ты", но и о том, что есть святого и неприкосновенного в интересах их собственного "я",-и это в особенности там, где строй жизни так беззастенчиво попирает эти интересы. Вот почему уместно прислушаться к смелым, но полным глубокого смысла словам Заратустры: "Выше любви к ближнему стоит любовь к дальнему и будущему; выше еще, чем любовь к людям, я ценю любовь к вещам и призракам".

III

Eure Liebe zum Leben sel Liebe zu eurer hochsten Hoffnung: und eure hochste Hoff-nung sei der hochste Gedanke des Lebens...

- Wo ist doch der Blitz, der euch mit seiner Zunge lecke? Wo ist der Wahnsinn, mit dem ihr geimpft werden miisstet?

Seht, ich lehre euch den Uebermenschen: der ist dieser Blitz, der ist dieser Wahnsinnl

Also sprach Zaraihusira (41)

Мы охарактеризовали выше этическую систему Ницше как "этику любви к дальнему". Мы указали далее на своеобразную последовательность этой системы, в которой - в противоположность этике альтруизма и утилитаризма-"дальним" является не человек и его счастье, не "ближний", хотя бы временно, пространственно и психологически отдаленный, а ряд моральных "призраков", т. е. объективных идеалов, обладающих абсолютной и автономной моральной ценностью. Но мы еще не касались одной из центральных идей ницшевской морали - образа сверхчеловека. В какой связи стоит этот образ к этике любви к дальнему?