С Франк - Непостижимое (Онтологическое введение в философию религии)

Это есть, как указано, всеобъемлющее метафизическое и, тем самым, космическое состояние. Им определено не только моральное зло, но и зло как метафизическое и физическое бедствие. Им определено, прежде всего, центральное, основное метафизическое зло - смерть. В настоящее время даже положительная биологическая наука приходит к сознанию, что не существует и не может быть так наз. "естественной" смерти, а что всякая смерть есть в конечном счете смерть насильственная - последствие убийства, выражение факта жизни одних существ за счет пожирания и истребления других, - выражение состояния бытия как всеобщей, до последней глубины жизни проникающей гражданской войны между живыми существами. Но этим определены и такие бедствия, как нужда, болезни, страдании и лишения всякого рода. Все это есть последствие космической гражданской войны, вытекающей из самоизолирования и самоутверждении частных элементов реальности, из некого распада или развала всеединства. Судьба всего мира - участвовать сообща во зле и страдать от него.

Это состояние космического бытия находит свое глубочайшее и всеобъемлющее выражение в существе времени как земного времени. Бытие в Боге, в первооснове и всеединстве, есть бытие в вечности, совместное бытие всего в единстве, мирное сосуществование всего вместе со всем и во всем, без того, чтобы одно вытесняло другое. Правда, вечность есть не мертвая неподвижность, а именно вечная жизнь - вечная творческая активность. Но творчество совершается в покое, и творимое, как уже сказано выше, не "возникает" во времени, а само есть вечная сотворенность или творимость. И вместе с сотворенностью спонтанная динамичность, творческая сила производно внесена и в сотворенное бытие, дарована ему; и отсюда берется вечное "становление", неустанное рождение нового, некое цветение и плодоношение бытия - и, следовательно, время; но - как бы это ни казалось нам парадоксальным с точки зрения отвлеченного мышления - новое не должно при этом вытеснять старого, возникать за счет его; оно может быть чистым обогащением без потерь - как и в нашей земной жизни подлинно прочно и плодотворно лишь то новое, которое укоренено в старом, живет его силами и само его охраняет. В такой форме мыслимо время, погруженное в вечность и укорененное в ней. Напротив, выпадение из вечности, из всеединства (поскольку оно вообще возможно!) означает возникновение "земной" временности как постоянного вытеснения одного другим, рождения и развития одного за счет упадка и гибели другого. В качестве внешнего отношения между элементами бытия сущность земного времени есть именно борьба за существование, вознесение одного к свету бытия за счет погружения другого в темную ночь небытия, рождение за счет смерти, - в чем и состоит изменчивость, возникновение и уничтожение, зыбкость и неустойчивость - "поток" времени. Этому соответствует вечное внутреннее состояние этого рода бытия - "беспокойство", "забота", "хлопотливость". Беспокойство, ненасытная неудовлетворенность, бесконечная и безнадежная погоня за блуждающим огоньком, всегда от нас ускользающим, есть адекватное состояние замкнутого, падшего, не-сущего бытия. Как это есть состояние человеческой души, поскольку она одержима злом, так это есть и состояние отпавшего и распавшегося мирового бытия; это есть мир как "слепая воля к жизни", как он представляется Шопенгауэру, или как "беспокойство в себе" (Гегель). Это есть бытие, которое сознает свою пустоту, свою нереальность и потому осуществляется в бесконечном стремлении, в неутолимой жажде пополнения, укрепления, подлинной устойчивости - в суете, волнении и заботе. Эта земная временность есть выражение выпадения из бытия, тогда как "истинное", сущее время есть творимое самораскрытие вечности.

Это "беспокойство", образующее конкретное содержание всего "мирского" образа бытия, - неутолимая жажда и безнадежное самотерзание мира - есть именно выражение живого внутреннего противоречия и противоборства, в котором состоит само существо зла, - именно, что небытие утверждает себя как бытие, - что, то, что по своему содержанию выпало из истинной реальности, из всеединства, именно в этом своем состоянии хочет быть реальностью. Если в библейском предании о "грехопадении" Адама и с ним или в нем - всего человечества и всей твари видеть лишь мифологическое изображение в форме временного "события" того, что по самому своему существу не мажет быть чем-то "случающимся во времени" (уже хотя бы потому, что само время в его земном смысле есть продукт его же), и если отвлечься пока от вопроса, кто, собственно, несет ответственность за это - "Адам" ли, или все человечество, или дух-искуситель, или сам Бог, допустивший возможность этого, - то "грехопадение" мира будет не богословским догматом и не метафизической "теорией" или "гипотезой", с помощью которой "объясняется" "возникновение" зла, а простым констатированием или феноменологическим описанием состояния мирового бытия. Мир фактически не таков, каков он есть в своей глубинной первооснове, в своей бытийственной определенности Божеством, - не таков, каков он есть в качестве творения и "одеяния" Божия; и существо различия состоит в том, что внутри мира имеет место какое-то его перерождение, в силу которого всепронизывающее гармоническое всеединство оказывается надтреснутым, отчасти распавшимся, - или же бытие мира оказывается выпавшим из гармонического вееединства Божества. Повторяем, это есть простое констатирование горького, но неотразимого в своей очевидности факта, который сохраняет всю свою силу несмотря на то, что мы не можем понять, как, собственно, он возможен, - не можем "объясниться его.