Рене Генон - Восток и Запад

Все восточные цивилизации сравнимы между собой, несмотря на очень большое разнообразие форм, в которые они облекаются, потому что все они, по существу, обладают традиционным характером; каждая традиция обладает своим выражением и своими собственными модальностями, но повсюду, где есть традиция в собственном и глубоком смысле слова, необходимо существует согласие относительно принципов. Различие заключается исключительно во внешних формах, в случайных приложениях, естественно, обусловленных обстоятельствами, особенно, этнического характера, способных, в определенных границах, изменяться для данной конкретной цивилизации, поскольку это область адаптации. Но там, где существуют лишь внешние формы, ничего не передающие из более глубокого порядка, уже ничего нельзя найти, кроме различий по отношению к другим цивилизациям; согласие больше невозможно с того времени, как нет принципов; вот почему отсутствие эффективной связи с традицией нам представляется как бы началом западного отклонения. Таким образом, мы четко заявляем, что основной целью, которую должна для своей деятельности принять интеллектуальная элита, если однажды она будет учреждена, является возврат Запада к традиционной цивилизации; добавим, что если когда-нибудь было собственно западное развитие в этом направлении, то мы можем привести в качестве примера Средние века, но речь идти не о копировании или простом восстановлении того, что существовало в то время (что явно невозможно, потому что история не повторяется, как это думают некоторые, в мире существуют только аналогичные вещи, но не идентичные), а о том, чтобы вдохновиться этим при необходимом приспособлении к обстоятельствам. Мы всегда говорим буквально это и намеренно воспроизводим в терминах, которыми мы уже пользовались [35] «Общее введение в изучение индуистских доктрин», сс. 337-338. ; нам все кажется достаточно ясным, чтобы не оставить места ни для какой двусмысленности. Однако некоторые составляют себе об этом ложное представление самым необычным образом и приписывают нам самые фантастические намерения, например, намерение восстановить нечто вроде александрийского «синкретизма»; мы позже к этому вернемся, но прежде уточним, что, говоря о Средних веках, мы имеем в виду период, простирающийся от царствования Карла Великого до начала XIV века; это довольно далеко от Александрии! Поистине странно, что когда мы утверждаем фундаментальное единство всех традиционных учений, то нас понимают так, как будто речь идет о том, чтобы произвести «слияние» между различными традициями, не отдавая себе отчет, что согласие относительно принципов не предполагает никакого единообразия; не происходит ли это от весьма западного недостатка, состоящего в неспособности идти дальше внешней видимости? Как бы то ни было, представляется полезным вернуться к этому вопросу и остановиться на нем подольше, чтобы наши намерения не извращались подобным образом; но даже помимо таких соображений, это интересно и само по себе.

По причине универсальности принципов, как мы уже говорили, все традиционные учения обладают одинаковой сущностью; есть и может быть только одна метафизика, каковы бы ни были различные способы ее выражения, в той мере, в какой она выражаема, в соответствии с имеющимся в ее распоряжении языком, который впрочем играет всегда только роль символа; и это так просто потому, что истина одна, потому что, будучи абсолютно независимой от любых концепций, она заставляет одинаковым образом ее признать всех тех, кто ее понимает. Следовательно, две истинные традиции ни в коем случае не могут противостоять как противоречащие друг другу; если существуют неполные доктрины (были ли они всегда таковыми или утратили одну свою часть) и те, которые идут более или менее далеко, то тем не менее, верно, что до того пункта, где эти доктрины останавливаются, согласие с другими продолжает существовать, если даже современные их представители не осознают этого; для всего того, что по ту сторону, не может быть вопроса ни о согласии, ни о несогласии, только дух системы может оспаривать существование этого «по ту сторону»; за исключением этого предвзятого отрицания, слишком напоминающего привычные предубеждения современного духа, все, что может сделать неполная доктрина, это признать свою некомпетентность по отношению к тому, что ее превосходит. В любом случае, если находят видимое противоречие между двумя традициями, то из этого не следует заключать, что одна истинная, а другая ложная, но что одну, по крайней мере, понимают несовершенным образом; исследуя более внимательно, замечают, что, действительно, там есть одна из тех ошибок интерпретации, которые очень легко возникают из-за разницы выражения, если недостаточно освоились в этом. Однако мы должны сказать, что не находим таких противоречий, напротив, мы очень ясно видим, как под всеми различными формами проявляется сущностное единство всех учений; и нас удивляет, что те, кто в принципе принимает существование единой «изначальной традиции», общей для всего человечества при его происхождении, не видят последствий, заключающихся в этом утверждении, или не знают, как их извлечь, а иногда так же, как и другие, упорно стремятся обнаружить оппозиции, всегда совершенно воображаемые. Мы, разумеется, говорим только об истинно традиционных учениях, если угодно, «ортодоксальных»; существуют средства для того, чтобы безошибочно распознавать их среди всех остальных, так же как и определить точную степень понимания, соответствующую определенному учению; но сейчас речь идет не об этом. Чтобы обобщить нашу мысль в нескольких словах, мы можем сказать следующее: всякая истина исключает ошибку, но не другую истину (или, лучше сказать, другие аспекты истины); повторим, любое другое исключение присуще только духу системы, не совместимому с постижением универсальных принципов.