Руслан Бурбуля - Жизниречение

Должно ли это прискорбное недоразумение, вечно стоящее между критическим разумом и учениями, настаивающими, чтобы их принимали полностью в том виде, как они есть, должно ли оно препятствовать человеческому уму на пути свободного исследования? Думаем, что нет. Потому, прежде всего, что человеческая природа никогда не была и не будет согласна сама себя калечить; больше того, нетрудно, наверное, понять, что если бы разум обрел, наконец, единое учение, принятое всем человечеством, то он был бы согласен удалиться от дел. Но масса систем приписывает себе обладание абсолютной истиной, а ведь не могут же они все владеть ею одновременно; ни одна из этих систем не предъявляет таких прав, которые бы свели на нет притязания остальных, поэтому самоотречение критики не принесло бы миру столь желанного покоя и единогласия. Не будь борьбы между религией и критикой, религии боролись бы между собой за главенство; если бы все религии сошлись бы в одну, различные фракции этой религии взаимно проклинали бы одна другую; и даже если предположить, что все секты пришли бы к признанию некоего согласия, то внутренние разногласия, в двадцать раз более оживленные и пылкие, чем те, что разделяют соперничающие религии и церкви, питали бы вечную потребность индивидуальной мысли — размышлять над тем, как на свой лад создать божественный мир"

Слово "религия" — слово, которым до недавнего времени в глазах огромного большинства охватывалась вся духовная жизнь, и потому только грубый материализм может нападать на сущность этой, к счастью вечной, потребности нашей природы. Нет ничего более вредного, чем вошедшие в привычку нормы языка, из-за которых отсутствие религиозности смешивается с отказом от присоединения к тому или иному верованию.

Человек, всерьез относящийся к жизни и использующий свою деятельность на достижении какой-либо благородной цели — это человек религиозный; человек легкомысленный, поверхностный, не обладающий высокой нравственностью — неверующий.

Те, кто поклоняется чему-либо — братья или уж во всяком случае, не такие враги, как те, кто служит одной лишь выгоде и стремиться материальные наслаждения поставить выше божественных инстинктов человеческого сердца. Самый ложный расчет, к какому только могут привести религиозные страсти, — это искать в легкомыслии или равнодушии помощника против инакомыслящих, искренне идущих к истине тем путем, который указывают им особые потребности их духа.

Такое различие между религией в ее общем смысле и религией в ее частных формах, которые, оставляя после себя неодинаковые следы, исторически сменяют друг друга чрезвычайно существенно. Отнюдь не намереваясь ослабить религиозное чувство, я, наоборот, хотел бы по мере сил содействовать его возвышению и очищению. В самом деле, мне кажется, что независимое изучение религии приводит к утешительному результату, достаточному для умиротворения души и устроения основы счастливой жизни. Этот результат заключается в том, что религия, будучи неотъемлемой частью человеческой природы, является в своей сущности истинной и что над частными формами культа, неизбежно запятнанными недостатками своего времени и страны, стоит еще и религия — запечатленный в душе человека явственный знак его высшего предназначения. Ибо если доказано, что именно религия всегда внушала и внушает наибольшую ненависть и наибольшую любовь; если доказано, что человек непобедим стремлением своим, поднимается до осмысления идеи и до культа совершенного, то не лучшее ли это доказательство сокрытого в нас божественного духа, отвечающего своими устремлениями трансцендентному идеалу?

Происходящие на наших глазах события, которым суждено войти в историю человеческого духа, убеждают меня в правильности этого метода, одновременно и почтительного, и свободного, умеющего отличать преходящие формы духовности от вечного духа".

Руслан Бурбуля.

Честь Имею.

21.05.2009

Чтобы пояснить, что имеется в виду, приведем некогда широко известный анекдот из серии про "чапаевцев". Петька спрашивает комиссара Фурманова:

— Дмитрий Андреевич, а объясни мне, что такое диалектика.

— Ладно. Представь, что у тебя в бане есть воды, чтобы помыть одного человека, а приходят двое: чистый и грязный. Кого мыть будешь?

— Ну ясное дело: грязного.

— А вот и нет. Грязного помой, он опять изгрязнится — чистого мыть надо, ещё чище будет.

— А-а-а…

— Нет, Петька, это ещё не всё. Представь, снова, что у тебя в бане есть воды помыть только одного человека, а приходят двое: чистый и грязный. Кого мыть будешь?