Владимир Малявин - Чжуан-цзы

Некоторые аспекты отмеченной «двухслойности» даосской эпистемологии, в частности философема «двойного сокрытия» (чун сюань) в древнедаосской комментаторской традиции, рассматриваются в работе французской исследовательницы И. Робинэ. См.: I. Rоbinеt. Lеs соmmеntаirеs du Tао Tо King jusqu'аu VII е siесlе. P., 1977, с. 108.

Ср. слова апостольского послания: «Мы же все, открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа» (Второе послание к Коринфянам, 3, 18).

В последнее время в западной литературе все чаще признается самобытная природа даосского идеала просветленного сознания. Так, американский ученый Д. Холл различает три глобальные разновидности духовного подвижничества: экстаз как слияние индивидуальной души с высшей божественной реальностью, что характерно для христианской традиции, энтаз – интроспективное самосозерцание в индийской йоге и присущий даосизму идеал «констаза», определяемый Д. Холлом как «стояние наравне с природой», «созерцание всего под образом вечности». См.: D. Наll. Prосеss аnd Аnаrсhу: А Tаоist Visiоn оf Сrеаtivitу. – Philоsорhу Eаst аnd Wеst. Vоl. 28, 1978, № 3. Другой американский исследователь, Ли Иерли, также выделяет три основные формы мистицизма в мировой культуре: христианский мистицизм единения божественной реальности и производного от нее земного мира, индийский мистицизм растворения индивидуального «я» в абсолюте и даосский «мистицизм ориентирования на мир» (intrаwоrldlу mуstiсism), который основывается на признании всего сущего и всех форм опыта равно реальными, сводится к переориентации самого восприятия мира и представляет ценность не сам по себе, а тем, что помогает оценить обыденный опыт в новой перспективе. См.: Lее Yеаrlеu. Thе Pеrfесtеd Pеrsоn in thе Rаdiсаl Сhuаng-tzu. - Exреrimеntаl Essауs оn Сhuаng-tzu. [Ноnоlulu], 1983, с. 130–131.

E. Nеumаnn. Thе Grеаt Mоthеr. Prinсеtоn, 1974, с. 105–114.

В последнее время появились специальные исследования на эту тему. См.: Е. А. Торчинов. Даосское учение о женственном. – Народы Азии и Африки. 1982, № 6.

См.: А. И. Кобзев. О понимании личности в китайской и европейской культурах. – Народы Азии и Африки. 1979, № 5.

О философеме «возврата к семени» в медитативной практике позднейшего даосизма см.: Thе Sесrеt оf thе Gоldеn Flоwеr. L., 1962 с. 15–17.

F. Flаhаult. L'еxtrеmе еxistеnсе. P., 1972, с. 58.

См. об этом: В. В. Малявин. Гибель древней империи. М., 1983 с. 107 и сл.

В некоторых новейших публикациях о Чжуан-цзы подчеркивается разрыв между древним даосским философом и его позднейшими толкователями. Так, Гуанмин У в упомянутом выше исследовании учения Чжуан-цзы заявляет, что «китайские мыслители постоянно искажали взгляды Чжуан-цзы» и что последний «не был понят на протяжении всей истории китайской мысли». По мнению другого американского синолога, Ч. Хэнсена, с эпохи Хань «критический, аналитический антиконфуцианский даосизм, базировавшийся на философии языка, был потерян для китайской традиции, поскольку была утрачена классическая философия языка». См. Сh. Наnsеn. А Tао оf Tао in Сhuаng-tzu. - Exреrimеntаl Essауs оn Сhuаng-tzu. Ноnоlulu, 1983, с. 26. Стремление критически отнестись к традиционным толкованиям Чжуан-цзы можно приветствовать, если, конечно, оно не перерастает в полное отрицание преемственности между Чжуан-цзы и китайской традицией. Повторим еще раз, что воздействие Чжуан-цзы на китайскую культуру удостоверяется не количеством ссылок на даосского мыслителя, что это воздействие удостоверяется скрытыми хотя и нескрываемыми – путями за пределами идейных течений и художественных стилей.