Мераб Мамардашвили: Современная европейская философия (XX век)

Так вот, в 1940 году, когда частично реализовалось то, о чем писал Валери, причем, он не имел в виду завоевание, которое произошло в действительности, когда немцы заняли Париж, заняли Францию. Но заняв Париж, они стали осуществлять цензуру печати, а точнее, используя более цивилизованные методы, контролировать выдачу бумаги. И вот Валери в этих условиях решает издать свою книгу под названием "Дурные мысли". А для этого издательский представитель должен был обратиться к немецкому чиновнику. И тут происходит следующее. Как чиновник реагирует? Его реакция очень характерна. Он говорит, во-первых: "М-да, "Дурные мысли". Но зачем господину Валери иметь дурные мысли разве нет хороших?.." Потом чиновник задумывается, что-то вспоминает и вдруг произносит: "Простите, простите. А не тот ли это господин Валери, который написал антинемецкую статью?.." Тогда, в 90-е годы прошлого века было другое время, другое государство, после этого многое переменилось, а тотальный чиновник помнил все, что происходило, в том числе и статью Валери, написанную о кайзеровской Германии. Не против той Германии, которую он представлял. Но он был систематичен, он считал, что нужно помнить все, чтобы ничего не пропу-стить.

Итак, в XX веке мы имеем дело с появлением идеологий, идеологических государств или массовых социальных движений. Это обстоятельство радикально изменило ситуацию. Какую? Что я имею в виду под ситуацией понимаемой в терминах философии? Что значит уметь соотносить (а это представляет самую большую трудность, с которой мы сегодня сталкиваем-ся) философские термины и понятия с их реальным социальным и экзистенциальным смыслом? Тем более, что философия - это язык, имеющий свои имманентные законы развития. Говоря о ситуации, я имею в виду ситуацию, в которой оказался разум. То есть, речь идет о ситуации разума. Причем, не о ситуации разума вообще, а разума, который дан каждому человеку; посредством которого человек ориентируется в своей жизни: принимает решения, занимает какие-то позиции, что-то анализирует. Это разум, который нам дан традицией. Тем, что существует де-факто, в виде привычного, уже принятого, как, скажем, в английском языке есть то, что англичане называют унаследованным произношением. Оно не лучше и не хуже другого, оно просто есть и на его основе составляются словари. Например, известные оксфордские словари. Так вот, нечто подобное можно сказать и о разуме. Повторяю, сущест-вует унаследованный способ работы нашего сознания или нашей рациональной способности. То есть, способности и возможности человека в хаотическом мире природных явлений, социальных событий, моральных поступков устанавливать какую-то рациональность, какой-то порядок, соизмеримый с упорядоченностью его души, нравственности и рассуждения. Наподобие с унаследованной упорядоченностью языка и произношения. Таким путем мы ищем обычно соразмерности порядка своей индивидуальной души с миром вокруг нас, или, как говорили древние греки, с космосом, с душой мира, или, например, с социальным устройством, с полисом.

Значит, есть социальное устройство, социальное целое, которое больше отдельного человека, есть космос, который также заведомо больше человека, и есть какой-то разум - больше человека. И вот, все эти три вещи должны быть как-то соотнесены каждым из нас с собой, должны быть соразмерны нам. И я хочу сказать, давая еще одно определение философии, что философия и является техникой установления такой соразмерности. Или, другими словами, философия - это техника, способ делания мира приемлемым, обитаемым для человека. Ведь миры бывают или могут быть обитаемыми, а могут быть и необитаемыми, т.е. такими, в которых человеку трудно или вообще невозможно жить. По многим признакам мир XX века оказался в представлении людей именно таким миром, в котором трудно жить, не проделав какой-то работы по переосмыслению, укладыванию его в доступные человеку формы жизни и понимания. А для такого укладывания нужны какие-то средства, инструменты. Как, например, философия.

Следовательно, мы могли бы тогда обратиться к уже существующей, унаследованной философии? Но проблема, как я уже отмечал, и состоит как раз в том, что с помощью этой унаследованной, традиционной, классической философии человек не всегда способен добиться желаемой сораз-мерности. Она не дает ему средств, чтобы представить, сделать наш мир обитаемым. В этом вся проблема. И, собственно, поэтому появилась современная эпоха в философии. Таким образом, грубо, я бы так охарактеризовал современную европейскую философию. Это попытка в новой ситуации разума предоставить человеку средства, позволяющие ему, как мыслящему существу, жить в мире; такие средства, которые традиционной философией не даются, по-скольку она не отвечает на целый ряд вопросов. Пафос же современной философии, учитывая существование массовых идеологий, есть пафос прежде всего антиидеологический. То есть, стремление в идеологическом пространстве сориентировать человека так, чтобы он был не способен приостанавливать в себе действие идеологических механизмов, мог завое-вывать и занимать какую-то позицию, которая из них вытекает. То есть, короче говоря, это опять ситуация очищения сознания, но очищения его теперь от действия идеологических структур, а не только от заблуждений разума наподобие "призраков" или "идолов", о которых писал когда-то Бэкон. Но почему я сказал, что основным феноменом современности является появление массовых идеологических образований? Давайте всмотримся в это обстоятельство.