Хаймо Хофмайстер - Что значит мыслить философски [Поиск фундамента всего знания и всего сущего]

Если окинуть взглядом весь ход наших предыдущих рассуждений по поводу arche и задаться вопросом, что такое философия, то получается, что она известна нам по крайней мере как учение о бытии — онтология. Она пытается охватить совокупность сущего, а не только его часть, когда ставит вопрос о его высших основаниях. Парменид, пожалуй, как никто другой, своим определением отношения бытия и небытия открыл мышлению путь, по которому философия двинулась вперед уже как онтология. Специфическим в ее историческом начале как онтологии стало то, что это начало совпало с попыткой исключить движение, а вместе с ним пространство, время и становление из сущности бытия, это тот почин, который оставил отпечаток на всей истории европейской философии и в то же время был настолько пугающим по своему воздействию, что Платон называл Парменида, у которого и возникла идея этого исключения, «достопочтенным» и одновременно «ужасным». [180]В «Теэтете» он заставляет Сократа сказать:

Он (Парменид) внушает мне, совсем как у Гомера, «и почтенье, и ужас». Дело в том, что еще очень юным я встретился с ним… и мне открылась во всех отношениях благородная глубина этого мужа. [181]

Философию, которая ставит вопрос о том, «что есть сущее», мы по привычке называем онтологией. Выражение онтология, пришедшее к нам из XVII столетия, представляло собой новое словообразование (греч. on — сущее и logos — учение) и подразумевало учение о бытии, о всеобщих понятиях и определениях бытия. Аристотель, пытавшийся придать научную форму конечным причинам сущего, определял эту названную позже онтологией науку как науку, «исследующую сущее как таковое, а также то, что ему присуще само по себе». [182]Об этой науке он говорит, что она не совпадает ни с какой конкретной наукой,

так как она не тождественна ни одной из так называемых частных наук, ибо ни одна из других наук не исследует общую природу сущего как такового, а все они, отделяя себе какую-то часть его, исследуют то, что присуще этой части, как, например, науки математические. [183]

Вопрос об arche, руководствуясь которым мы разрабатывали основные определения сущего, в высшей и первой причине позволяет не только увидеть произошедшее из нее сущее, но и исследовать ее самое как конечное основание. Европейское мышление сегодня по привычке воспроизводит вопрос о причине всего сущего в религиозных категориях иудейско-христианской традиции. А ведь греческая философская мысль там, где она рассуждала об arche, видела отнюдь не творца в его абсолютной различенности и отделенности от мира и его бытия. Античная философия сознавала себя с самого начала как созерцание сущего, которое к тому же является теорией причины сущего, т. е. созерцанием божественного. Поэтому как наука об arche философия является не только онтологией, наукой о сущем, но в то же время и наукой о его высшей и главной причине, т. е. теологией: [184]

А мышление, каково оно само по себе, обращено на само по себе лучшее, и высшее мышление — на высшее. [185]

Здесь теология не противостоит философии, так как составляет ее собственную часть. В своей ограниченности от философии теология есть рефлектирующая и представляющая себя в понятиях вера. Философское знание было знанием о боге, которое в форме теологии стремилось яснее и лучше осмыслить божественное и как таковое вырабатывало религиозное сознание того времени — греческую народную религию. Вопрос о том, является ли бог предметом знания или веры, еще не ставился. Поэтому теология в это время понималась как наука о боге, о вечном начале, о высшей причине, которая не исчерпывается только познанием сверхъестественного. Вследствие этого уже во времена Анаксимандра arche приписывали признаки невозникаемости и неуничтожимости, неисчерпаемости и неразрушимости; arche обозначилось как to theion, божественное. Ксенофан [186]описывал arche как чисто духовное божество, и Анаксагор [187]говорил о nous, о мировой душе как о божестве. В продолжение этой традиции Аристотель видел основание теологии в nous (разуме, уме), который как to proton kinoun akineton, неподвижный перводвигатель, [188]поддерживает порядок в космосе.

Считать философское мышление, которое есть мышление arche, еще и мышлением о самом совершенном, о божественном, означало в конце концов более уточненное, а именно «теологическое» определение arche. Хотя Аристотель определял высшую из всех наук, ту, которая вопрошает об arche, о высших принципах, [189]с одной стороны, как теорию, т. е. как созерцание сущего как такового (on he on), с другой — как учение о божественном, тем не менее онтология и теология, по его мнению, не совпадают. Их исходный вопрос, а именно вопрос об arche, тот самый, который Аристотель анализировал, правда, иначе, чем раннегреческая традиция, следует осмысливать путем сравнения бога и бытия, а равно и через их дифференциацию. В созерцании nous arche раскрывается уже не параллельно со структурой сущего, причиной которого оно и является, напротив, оно показывает себя в своем тождестве и своем отличии от этого сущего. Наука об arche как учение о бытии и о боге названа Аристотелем prote philosophia. Употребляемое ныне вместо выражения «первая философия» и привычное для нас слово «метафизика» описывает как сферу онтологии, так и сферу теологии.