Иван Ильин - Кризис Безбожия

Но лишь божественный глагол

До слуха чуткого коснется,

Душа поэта встрепенется,

Как пробудившийся орел7.

Вот откуда этот стон у Микеланджело8:

О Боже, Боже, Боже!

Ты, который мог бы во мне больше, чем могу я сам...

Вот откуда эти молитвенные вздохи у Фета:

Я -- ничего я не могу;

Один лишь может, Кто, могучий,

Воздвиг прозрачную дугу

И живописные шлет тучи...

Знают ли это безбожники? Они знают это с чужих слов и не придают этому никакого значения. И именно поэтому они пытаются заменить свободное вдохновение -- "социальным заказом", подкрепленным силою страха и награды. Но не родится вдохновение из страха и расчета. И потому их "искусство" безвдохновенно и мертво. И не отзывается вдохновение на заказанные темы злобы, ненависти и доноса. И потому создания их -- порочны, пошлы и убоги.

Настоящая художественная "форма" родится из предметной тайны, из диктуемой ею глубокой, предметной необходимости. Нельзя выдумать такую "форму" по заказу или вымучить ее из себя со страху. Вот почему "безбожное искусство" есть внутреннее противоречие, жизненная нелепость, глупость диавола, непонятая им самим. И именно поэтому оно обречено вместе со всем остальным безбожием.

Я сказал еще, что вера в Бога есть абсолютная основа духовного характера в человеке, источник доброты, жертвенности, истинной "социальности", дисциплины и храбрости.

В самом деле, истинный характер выражается не только в волевой силе человека: за этою силою могут укрываться элементарные и низменные страсти, ожесточившиеся и одержащие душу дурной и слепой одержимостью. Но истинный характер имеет природу не животную, а духовную; и страсть, насыщающая его, не есть страсть элементарного инстинкта, но страсть духовной любви; и выбор, ведущий его и указывающий ему цель,-- не слеп, а зряч. Идея "характера" говорит не только о силе воли, но и о верности избранных ею содержаний и о благородстве и искренности избравшего их сердца. Злое упрямство не есть характер; слепая, неистовая свирепость свидетельствует о слабости духа; это есть рабствование дурным страстям, страстная бесхарактерность...

Истинный характер есть духовный характер. Он говорит не просто о "силе" или "единстве" душевного уклада, но о его качестве, зрячестве и преданности за совесть. Словом, он свидетельствует о господстве Божьего Духа в жизни человека. Только такой человек имеет то Главное, из-за чего и ради чего он живет, исходя из него во всех своих поступках и связуясь с ним по главному, центрально и безусловно.

Такой человек знает, что ему стоит жить, потому что он знает, что за это стоит ему и умереть. Характер его есть школа предметности, в которой он сам является и воспитателем, и воспитанником. Характер его питается предметною любовью к людям и вызывает к жизни ту особую духовную доброту и социальность, которая оказывается свободной и от сентиментальности, и от лицемерия. Имея в своей совести неошибающийся критерий добра и зла, такой человек знает, чем и чему можно пожертвовать и чем вообще жертвовать нельзя. Он сам является центром живого самоуправления и дисциплины, а вера в Бога дает ему силу истинной неустрашимости.

Вот почему у безбожных людей нет и не бывает характера; их злая и страстная воля, их раскаленная одержимость, их каменеющее упрямство, их тупое одноумие, их сердечная черствость, каким бы "душевным равновесием" все это ни сопровождалось, не есть характер. Ибо истинный характер есть смертная верность духовному, т. е. божественному началу; он есть сила духовной любви, а это-то им и недоступно.

Я сказал далее, что вера в Бога есть истинный фундамент благородного правосознания.

Почему это так? Потому, что право по самому глубокому существу своему есть атрибут не инстинкта, а духа; иными словами, оно есть форма жизни не одушевленного животного, а одухотворенного и поэтому нуждающегося в свободе и самодеятельности существа. Инстинкт имеется и у животных, но они лишены правосознания и не могут быть субъектами права. Субъект правосознания и права есть разумный и духовный личный центр, способный к внутреннему самообладанию и самоуправлению. Это духовный организм, имеющий в своем внутреннем мире критерий добра и зла, должного и недолжного, позволенного и запретного, и способный руководить своей внутренней и внешней жизнью. Это духовная личность, способная иметь родину, любить ее, служить ей, бороться за нее и умирать за нее. А это значит, что субъект права и правосознания вырастает из того глубокого и священного слоя души, где господствуют веяния Божий, где душа человека и Дух Божий пребывают в живом соприкосновении, в таинственном и благодатном единении.