Томас Лиготти - Заговор против человеческой расы - Замысел ужаса

Во сне мы не ощущаем ничего, что бы существовало за пределами нашего мгновенного окружения. Во сне мы способны пребывать только в одном месте — там, где происходит действие сна. Помимо психологической заключенности в сновидении, присутствует так же фундаментальная необычность снов, и По умел мастерски подчеркнуть этот аспект в своих рассказах. Читатели «Дома Ашеров» словно пребывают в осознанном сновидении: мы знаем, что все, что мы видим, нереально, и тем не менее парадоксальным образом переживаем отчетливую действительность происходящего. Проснуться от такого сна, значит лишиться своей свободы от самого себя и вернуться к тягостному воплощению в теле, где сознание есть трагедия, и где в атмосфере смертоносности невозможно парить безвозбранно. Вне сна есть только один финал, смерть.

По прошествии почти столетия после публикации в 1839 году «Падения Дома Ашеров» , Лавкрафт совершил гигантский шаг в искусстве создания атмосферы в «Зове Ктулху» . Приведенные ниже строки из самого начала рассказа хорошо известны любителям литературы ужасов, и тем не менее необходимо еще раз подвергнуть их здесь анализу.

Мне думается, что высшее милосердие, явленное нашему миру, заключается в неспособности человеческого разума понять свою собственную природу и сущность. Мы живем на мирном островке счастливого неведения посреди черных вод бесконечности, и самой судьбой нам заказано покидать его и пускаться в дальние плавания. Науки наши, каждая из которых устремляется по собственному пути, пока что, к счастью, принесли нам не так уж много вреда, но неизбежен час, когда разрозненные крупицы знания, сойдясь воедино, откроют перед нами зловещие перспективы реальности и покажут наше полное ужаса место в ней; и это откровение либо лишит нас рассудка, либо вынудит нас бежать от мертвящего просветления в покой и безмятежность новых темных веков.

Прочитав вступительные строки рассказа Лавкрафта, читатель начинает понимать, что кроме гибели одного или двух героев, всему человечеству может грозить погибель в случае, если по неосторожности оно зайдет слишком далеко в своем странствии по «черным водам бесконечности». Приведенное выше утверждение является абстрактным, однако оно чрезвычайно атмосферно, и мы азартно принимаемся за чтение в поисках уже не возбуждающих фантазию фраз, а тех «разрозненных крупиц знания», что были собраны неким Френсисом Терстоном, и позволили ему выйти из старой привычной реальности в зловещий звездный вымышленный мир, на фоне которого все его прежнее существование казалось раем наивного невежества.

«Я заглянул в глаза самого великого ужаса Вселенной», пишет Ф. Терстон после того, как головоломка была им собрана, «и с того момента даже весеннее небо и летние цветы отравлены для меня его ядом». Другими словами, он сделал то, что до него не делал или не мог сделать никто — очистил от иллюзий и обмана злостность существования, в результате чего ему удалось сделать вывод о том, что жизнь есть кошмар и мучение, о которых лучше не знать. В этом состоит атмосфера Лавкрафта — он открывает нам мир, в котором «ужас положения» всего человеческого существования способен привести к всеобщему помешательству или истреблению в течении мига после его понимания. Благодаря такой атмосфере Лавкрафт достигает целостности своего воображаемого мира, где существует величие того, кто знает слишком много об ужасе тени Ктулху над нашей планетой, и о том, что это значит для нашего существования. Что же касается тех людей, которые тем временем ведут свою обычную, среднюю жизнь, самодовольно наслаждаясь весенним небом и летними цветами, не замечая существующих бок о бок с ними чудовищ, то эти люди просто дети. Эти люди понятия не имеет о том, что в мире Лавкрафта их жизни не значат ничего. Они не ощущают атмосферы этого мира. Но могут почувствовать ее в любое мгновение. Следует помнить, что атмосфера сверхъестественности и ужаса существует только в человеческом воображении. В природе нет ничего, чтобы напоминало или могло бы породить такое. Все это есть лишь измышление нашего сознания, и только нам среди всех живых существ Земли известно нечто подобное. Мы одиноки в нашем воображаемом вымышленном мире сверхъестественного ужаса. Мы одновременно и творцы, и творения этого мира — зловещие существа, не имеющие ничего общего с всей остальной частью Бытия.

Весь литературный мир можно разделить на две неравные части: инсайдеров и аутсайдеров. Первых много, а вторых — мало. Распределить писателей по той или другой группе можно было бы на основании оценки их сознания, проявляющего себя через различные качества их работ, включая стиль изложения, общую интонацию, выбор сюжета или темы, и т. д. Как известно нашим читателем, эти качества различны у разных писателей. Попытка пришпилить кого-то из авторов к случайной или онейрической таксономии инсайдеров или аутсайдеров стала бы насильственным упражнением в бесполезности.