Мераб Мамардашвили - Символ и сознание

Конечно, Ницше — это прекрасный повод для философствования. Но не только это. В философии он был спонтаненнастолько, что любое, даже самое объективное систематизирование его философствования превратит его идеи в идеологию, каковой они никогда не были в действительности. Но, что еще более важно, вся его жизнь (как и жизнь Кьеркегора) прошла в символических ситуациях, и он (как и Кьеркегор) понимал, что они не могут разрешаться иначе, чем проживанием их до конца, до «смерти».

Возможно, что подобно тому как понятие «культура» у Шпенглера и Тойнби является следствием субъективистских «недоработок» Ницше, так понятие «историческая необходимость» в марксизме является следствием субъективистских «недоработок» Гегеля.

Поэтому символы у Фрейда имели «значение», но не имели «смысла». Отсюда же — отражение ими прежде всего негативныхаспектов инстинктивной жизни или самой этой жизни как негативного.

Что, разумеется, предполагало отсутствие самосознания у энергетического начала и энергетики — у сознательного.

В этом, как и во многом другом, у него сказался «рефлекс наивного биологизма».

Отсюда — безумные исторические экстраполяции, как в «Тотеме и табу».

Это понимание скорее характерно для Фрейда в его «Лекциях по психоанализу».

В палеонтологии культуры, в эмбриологии личности, в методологии исследователя-психоаналитика, наконец! Поэтому мы заметили выше, что в таких трактовках у символа всегда будет некоторое универсальное значение, но никогда не будет никакого конкретного смысла.

О которой мы ничего не знаем и не будучи ей сопричастны.

То есть мы предполагаем, что помимо «рефлексии» как состояния сознания возможна некоторая непроцедурная и непсихологическая «рефлексия», соответствующая одному определенному содержанию сознания. И это содержание как структура не имеет ничего общего с рефлексивным процессом.