Эрих Фромм - Забытый язык

Читатель сможет гораздо лучше представить себе метод Фрейда, увидев, как он применяет только что описанные принципы к толкованию конкретных сновидений. В первом из двух приводимых здесь примеров рассматриваются сновидения о наготе, являющейся универсальным символом. Во втором сновидении используются почти исключительно случайные символы.

«Сновидение о том, что человек, голый или дурно одетый, разгуливает в присутствии других, наблюдается и без всякого сопутствующего чувства стыдливости. Однако сновидение о наготе интересует нас лишь в том случае, когда вместе с ним субъект ощущает стыд и смущение и хочет убежать или спрятаться и при этом испытывает своеобразное чувство связанности – он не может сдвинуться с места или не может изменить неприятной ситуации. Лишь в этом смысле сновидение типично: содержание его в других отношениях может представлять самые различные вариации и индивидуальные особенности. Речь идет главным образом о неприятном ощущении стыда, о том, что субъект хочет скрыть свою наготу, но не может. Я думаю, что большинству моих читателей прекрасно знакомо такое сновидение.

Характер «неглиже» обычно чрезвычайно неопределенен. Хотя и слышишь часто: «Я был в сорочке», но это очень редко снится в отчетливом виде; большая часть «неглиже» настолько смутна, что она передается в последующем рассказе альтернативой: «Я была либо в сорочке, либо в нижней юбке». Дефекты туалета обычно не настолько существенны, чтобы оправдать довольно интенсивное чувство стыда. Для того, кто носит офицерский мундир, нагота часто заменяется незначительным нарушением формы. Я иду по улице без шапки и вижу офицеров, – или без галстука, – или на мне полосатые брюки и т. п.

Люди, которых стыдится спящий, по большей части всегда чужие. Никогда в этих типических сновидениях не наблюдается, что дефекты туалета, вызывающие такого рода стыдливость, замечаются кем-либо или влекут за собою какие-нибудь последствия. Люди делают, наоборот, совершенно безразличные физиономии или, как я подметил в одном чрезвычайно отчетливом сновидении, носят как бы торжественно чопорные маски. Это наводит на размышление.

Чувство стыдливости у спящего и безразличие встречаемых людей образуют противоречие, часто вообще возникающее в сновидении. Ощущению спящего должно было бы сопутствовать удивление, осмеяние или даже возмущение со стороны окружающих. Я пола гаю, однако, что эта необходимая особенность устраняется осуществлением желания, между тем как другая, сдерживаемая какой-то силой, продолжает оставаться – и обе они не гармонируют друг с другом. У нас имеется одно интересное доказательство того, что сновидение в своей частично искаженной осуществлением желания форме не встречает правильного понимания. Это сновидение послужило основой одной сказки, известной в изложении Андерсена: «Новое платье короля». В этой сказке рассказывается о двух обманщиках, которые соткали для короля драгоценное платье, видимое, однако, лишь добрым и верным подданным. Король выходит на улицу в этом невидимом платье, и, преисполненные магическою силою, все делают вид, будто не замечают наготы короля. Последнее воспроизводит, однако, ситуацию нашего сновидения. Не нужно особой смелости, чтобы утверждать, что непонятное содержание сновидения дает повод к представлению о наготе, в котором вспоминаемая ситуация находит свой смысл. Ситуация эта вместе с тем лишается своего первоначального значения и служит чуждой ей цели. Мы услышим, однако, что такое понимание содержания сновидения сознательным мышлением двух психических систем наблюдается очень часто и должно быть признано в качестве окончательного формирования сновидения; мы узнаем далее, что при образовании навязчивых представлений и фобий доминирующую роль играет такое же понимание – опять-таки в сфере той же самой психической личности. Мы можем и относительно нашего сновидения ска ать, откуда взят им материал для превращения. Обманщики – это сновидение, король – сам спящий, а морализирующая тенденция обнаруживает смутное сознание того, что в скрытом содержании сновидения речь идет о недозволенных желаниях, подвергшихся процессу оттеснения. Общий комплекс, в котором проявляются такие сновидения в моих анализах невротиков, не оставляет никакого сомнения по поводу того, что в основе сновидения лежит воспоминание раннего детства. Лишь в детстве было время, когда мы показывались перед нашими близкими, воспитателями, прислугой и гостями недостаточно одетыми и в то время не стыдились своей наготы [12]. У многих детей можно наблюдать даже в старшем возрасте, что раздевание отнюдь не вызывает у них чувства стыда. Они смеются, прыгают, хлопают себя по телу – мать запрещает им это делать, говорит: «Фу, как тебе не стыдно». Дети обнаруживают часто эксгибиционистские наклонности. Пройдитесь по любой деревне, и вы обязательно увидите трех-четырехлетнего ребенка, который как бы в честь вашего прихода обязательно поднимет рубашонку. У одного из моих пациентов сохранилось воспоминание об эпизоде его раннего детства: ему было восемь лет, однажды, раздевшись перед сном, он захотел было отправиться в рубашке к своей маленькой сестренке в соседнюю комнату, но прислуга преградила ему путь. В рассказах невротиков об их детстве раздевание перед детьми другого пола играет видную роль; с этим тесно связана мания параноиков, будто за ними наблюдают при одевании и раздевании. В половой психопатологии различаются группы людей, у которых детское желание превращается в своего рода навязчивую идею, – это эксгибиционисты.