Эрих Фромм - Забытый язык

Толкование этого сновидения – прекрасная иллюстрация склонности Фрейда считать такие иррациональные побуждения, как честолюбие, несовместимыми со взрослой личностью и, таким образом, рассматривать их как проявление детской сущности в человеке. Из сновидения ясно видно, что в этот момент в самом деле проступило честолюбие Фрейда. Но он решительно отрицает, что способен испытывать это чувство так сильно. В действительности блестяще описанный ход рассуждений представляет собой хороший пример процесса рационализации. Фрейд рассуждает так: «Если мое стремление получить этот титул (здесь он пытается затушевать главное в истинном положении вещей – престиж, связанный с этим титулом) настолько сильно, то оно свидетельствует о болезненном честолюбии». А от этого честолюбия он, по его мнению, «чрезвычайно далек». Но, даже допустив, что окружающие могут все же счесть его честолюбивым, он утверждает, что это, вероятно, не связано с его желанием получить титул профессора. Таким образом, он вынужден был допустить, что честолюбие относится к его детским желаниям, а не к его нынешней взрослой личности. Конечно, такие побуждения, как честолюбие, действительно развиваются в характере ребенка и коренятся в раннем детстве, но при этом нельзя утверждать, что они представляют собой нечто, не имеющее отношения к взрослой личности. Говоря о нормальной личности, такой, как он, Фрейд чувствует необходимость разграничения между ребенком и взрослым в личности человека. В наше время это разграничение не проводится столь резко, что отчасти, возможно, объясняется влиянием Фрейда. Даже нормальный человек – и это признают очень многие – может быть движим любыми иррациональными желаниями; это его желания, хотя корнями они уходят в раннее детство.

До сих пор мы рассматривали только один аспект теории сновидений Фрейда. Он понимает сны как воображаемое осуществление вытесненных желаний, и в особенности сексуальных желаний, зародившихся в раннем детстве и полностью не преобразованных в результате формирования реакции или сублимации. Когда контроль сознания ослабевает, эти желания предстают исполнившимися, как в случае сновидений. Однако если бы вытесненные желания, проявляющиеся во сне, можно было бы осуществить в реальной жизни, наши сны не вызывали бы такого чувства неловкости и не выглядели бы загадкой. Нам редко снится, что мы совершаем убийство, кровосмесительные или другие преступления, и даже если это бывает, исполнение таких желаний не доставляет нам радости. Фрейд объясняет это, предполагая, что в состоянии сна наш внутренний моральный цензор тоже наполовину спит. Так мыслям и фантазиям удается проникнуть в спящее сознание. Если бы внутренний цензор совсем не спал, он бы их туда не допустил. Цензор бодрствует как раз настолько, чтобы не позволить запретным мыслям проявиться ясно и однозначно. Если роль сновидений заключается в том, чтобы оберегать сон, то вытесненные желания, проявляющиеся во сне, должны быть достаточно замаскированы, чтобы его обмануть. Подобно симптомам невроза, они представляют собой сочетание подавляемых желаний «Ид» и подавляющей силы контролирующего «суперэго». Иногда случается, что этот механизм маскировки не срабатывает как следует, сновидение становится слишком очевидным, чтобы цензор мог его проглядеть, и мы просыпаемся. Следовательно, допущение Фрейда сводится к тому, что главной чертой языка сновидений является маскировка и искажение бессознательных желаний, что позволяет нам спокойно спать. Эти представления оказали важное влияние на понимание Фрейдом значения символов. Он считает, что главная функция символа – замаскировать и исказить суть скрытого желания. Язык символов понимается как некий «тайный код», а толкование сновидений – как его расшифровка .

Предположив, что содержание снов иррационально и связано с детской частью личности, выполняя в то же время функцию маскировки, Фрейд пришел к более узкой концепции языка сновидений, чем та, которую я предложил, говоря о языке символов. По Фрейду, язык символов – это не язык, особым образом выражающий всякое чувство или мысль, а язык, который выражает лишь некоторые примитивные инстинктивные желания. Подавляющее большинство символов имеют сексуальную природу. Мужской половой орган символизируется палками, деревьями, ножами, карандашами, молотками, самолетами и многими другими предметами, которые могут представлять его либо по форме, либо по функции. Точно так же женский половой орган представляется в виде пещер, бутылок, коробок, дверей, футляров для украшений, садов, цветов и т. д. Половое удовольствие выражается в таких действиях, как танцы, верховая езда, скалолазание, полеты. Выпадение волос или зубов – символ кастрации. Кроме элементов такой природы, символы выражают фундаментальные переживания маленького ребенка. Отец и мать предстают в образе короля и королевы, императора или императрицы, дети видятся в образе детенышей животных, символ смерти – поездка.