Мераб Мамардашвили - Формы и содержание мышления

При этом не важно, экстраполировано ли это содержание из прошлого опыта науки или только образовано наукой (в последнем случае оно все равно также будет обобществлено в культурном фонде условий интеллектуального труда), — во всех случаях решающим и ведущим звеном остается соответствие его эмпирически данному характеру связей и отношении предмета.

Гегель. Соч., т. V, стр. 15.

См.: Кант. Критика чистого разума. СПб, 1907, стр. 63. Это обстоятельство отмечено в работе В. Ф. Асмуса «Диалектика Канта» (М., 1929, стр. 56).

Кант. Цит. соч., стр. 105.

Но «мыслить» предмет (т. е. расчленять его в категориях, образовать идеально «созерцаемую» всеобщую предметность и т. д.) и есть «познавать» его конкретное содержание, т. е. одно происходит одновременно с другим. Диалектика исключает какой бы то ни было априоризм.

Гегель. Соч., т. I, стр. 84.

Там же, стр. 71.

Изображение тех или иных объективных связей в качестве всеобщего содержания мысленных форм освоения действительности и, следовательно, наметка их общелогических характеристик, признаков есть обобщение связей, выявленных развитием конкретных наук. Общетеоретическая разработка Гегелем категорий «развитие», «тотальность», «органическое целое» соответствует в этом смысле зачаткам анализа процессов развития и сложных, системно расчлененных объектов в науках XVIII в. Гегель сумел обнаружить иные, чем известные предшествующей философии, универсальные формы бытия, а именно: диалектические формы.

Отсюда простейшей и всеобщей «клеточкой» всего целого, воспроизводящейся на всех его уровнях и ответвлениях, оказывается «самосознание», где объект и направленные на него познавательные акты совпадают.

Гегель. Соч., т. VI, стр. 44.

Гегель. Введение в философию. М., 1927, стр. 28.

Гегель. Соч., т. I, стр. 88.

См.: Hegel. Gesamt. W.f hrsg. von Glockner, Bd. 1, S. 302.

Ibid., S. 133.

Гегель. Соч., т. VII, стр. 17.

Гегель. Соч., т. III, стр. 43.

См.: К. Маркс. К критике политической экономии. М., 1951, стр. 213–214.

Гегель. Соч., т. V, стр. 4.

Там же, стр. 55.

Гегель. Соч>, т. VI, стр. 299.

Гегель. Соч., т. V, стр. 34 (разрядка моя.—М. М.).

Там же, стр. 4.

См.: В. И. Ленин. Философские тетради. М., 1947, стр. 329: «Диалектика и есть теория познания (Гегеля и) марксизма».

Появление и наблюдение того или иного эмпирического материала не является само по себе творческим принципом в познании. Еще должна быть произведена предметная абстракция, соответствующая этому материалу, должна быть образована мысленная предметность, чтобы началось его познание.

К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения, т. II. М., 1948, стр. 345.

Где-то, в самых глубоких своих основаниях, эта характерная фигура субъекта культуры как фактическая реалия идеи «абсолютного духа». может быть еще и дальше прослежена к выражению вполне объективного экономического отношения, развиваемого буржуазным обществом, капиталом, — всеобщего отношения полезности, или, как говорил Маркс, «системы всеобщей полезности», объединяющей и формализующей предметные воплощения, продукты всех и всяческих видов реального производства в качестве даровых полезностей, которые лишь фактом частной собственности опосредуются и собственное самостоятельное содержание которых выступает как нечто несущественное, побочное, случайное, условное (как «хитрость разума», сказал бы Гегель).

К. Маркс. Капитал, т. I. M., 1952, стр. 371.

К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 64.

В этом смысле Гегель, проводивший в целом содержательную точку зрения в анализе истории мысли, — предтеча указанных идеалистических «морфологии» и «типологий» культуры, элиминировавших полностью содержание из исторических отношений познания. Гегелевские ошибки, постулировавшие определенное разобщение содержания истины и человеческой познавательной деятельности, на долю которой оставалось лишь то или иное отношение к готовому независимо от нее строю вневременной «идеи», отпочковываются в конце XIX — начале XX в. в иррациональные системы, в вульгарные схематизации истории мысли (к перечисленным выше можно добавить исследования «форм мысли» у Г.· Лейзеганга, Э. Сурио и др., «стилистических структур» у В. Гольдшмидта, «сравнительной философии» у М. Масон-Урселя, А. Демпфа и др., психологических и даже патапсихологических «философских типов» у Г. Герцберга и т. п.). Здесь вообще интерес сосредоточивается на отношениях, внешних фактическому содержанию знания: это особенности его изложения, внешний, систематический его костяк, социально-психологические мотивы мировоззрения, умственные склонности и черты темперамента философов и проявляющиеся в них стереотипы сознания, стихийно проникающие из непосредственного процесса жизни и принимающие устойчивый вид «объективных мыслительных форм» (по выражению Маркса) данного общественного уклада, Выделение различного рода «мыслительных форм», «типов мировоззрений» и т. п. оказывается на деле уходом от рассмотрения содержания истории мысли и подменой его структурами стихийного общественного сознания, пронизывающего те или иные исторические формы культуры. Содержание самого специального знания считается неотносящимся к деятельности людей или лишь экспрессивно с нею связанным, и в нем не усматривают никаких опор для объективных оценок и обобщенной реконструкции индивидуально, во времени развиваемых отношений мысли, индивидуальных убеждений, поисков, открытий и т. п., для определения в них моментов заблуждения или истины. Все они оказываются равноправными и равнопорядковыми. Связи исторического развития выпадают, и упорядочивание этих индивидуальных проявлений человеческой мысли идет по пути установления чисто формальной общей структуры, которая замещает содержание познания различными социально-историческими формами его ассимиляции стихийным сознанием той или иной эпохи, субъектом господствующей в ней культуры, образования (на этом сведении, в частности, выросла вся «морфологическая» концепция Шпенглера). Идея замкнутых и повторяющихся типов философского исследования и знания оборачивается в итоге абсолютным релятивизмом. Н. Гартман в одной из своих работ тонко заметил, что тот, кто углубится в эти «мыслительные формы» у Ясперса и Лейзеганга, с удивлением обнаружит, что это, по существу, формы философского заблуждения (см.: N. Hartmann. Kleinere Schriften, Bd. II, Berlin, 1957, S. 17).