Мераб Мамардашвили - Формы и содержание мышления

Эти попытки порождались неудовлетворенностью формально-логическим учением, которое в общем отвечало потребностям классификаторского и описательного этапа науки и средствами аристотелевского формализма рассматривало структуры готового, субъектно-предикативного знания (основанного на вычленении в объекте родо-видовых отношений). Распространенная в XVII и XVIII вв. критика «силлогистики» шла как по линии выявления эмпирической базы построения и применения научных рассуждений, так и по линии выявления новых познавательных средств, возникших в науке с ее переходом к исследованию связей между предметами, к построению абстрактной и систематической теории предметов. В поле внимания людей, хоть сколько-нибудь осознавших природу того нового, что несло с собой возникшее в результате научной революции экспериментальное и математическое естествознание, попадали формы знания, специфически выражающие различного рода объективные связи между предметами и связи между свойствами предметов (в отличие от изолированного фиксирования отдельных свойств, отношений, их классификации и т. п.). В этом изменении ориентации науки о мышлении, в этом обращении к анализу форм знания о связях основную роль сыграли такие мыслители, как Галилей, Бэкон, Декарт, Лейбниц, Ньютон и впоследствии Кант, Фихте, Гегель. Хотя на первых порах, особенно у Декарта и Лейбница, возникшая в науках способность (логическая форма) рассматривать предметы как связи осознавалась и анализировалась неотчлененно от проблем дедуктивного научного построения, дальнейшей разработки формальных исчислений и систем доказательства, подталкиваемой процессом интенсивной математизации знания, тем не менее интерес к опытно-эмпирическим основаниям и происхождению этой способности, к строению процесса обнаружения и исследования объективных связей в предметных действиях ученого явственно пробивался как определенная тенденция. Проблематика эта существовала, и попытка ее разрешения не могла не строиться как с самого начала содержательная, хотя привлекаемое содержание и понималось ограниченно-эмпирически (и соответственно не давалась обобщенно-логическая характеристика строения мысли, познающей связь вещей). Оппозиция формальной логике была на деле не столько отрицанием ее выводов относительно ее собственного предмета, сколько введением в круг рассмотрения новых явлений мышлений, лежащих вне традиционных проблем анализа готового знания, вне задач классификации и описания в науках и требующих содержательного подхода для своего понимания. Эта позиция содержательного изучения особых проявлений активности мышления, связанных с новой концепцией предметной области в конкретных науках, и была сформулирована Гегелем как задача логики — науки формальной.

Несомненно, что для Гегеля мир был чем-то связным и диалектическим и что его занимали как раз формы знания о связях. И его стремление выделить обобщенную мысленную форму в активных операциях содержательного движения мысли подталкивалось прежде всего тем, что он обнаруживал в рамках такой «онтологии» особые средства познания, отличные от тех, которые изучались формальной логикой, и неизвестные ей. Именно эти явления Гегель стремился обобщить. Если наука исторически перешла — а в XVII–XVIII вв. это начинало приобретать уже массовый характер — к исследованию связей предметов и особенно сложных систем этих связей, то такая новая концепция предметной области науки должна была реализоваться с помощью определенной логической организации, упорядоченности процесса исследования этой области и построения знания о ней. Сам ход открытия нового в предмете науки, т. е. установления нового понятийного строя мысли, вычленения нового мысленного содержания и образования научных абстракций, каким-то образом упорядочен: определены выбор и последовательность рассмотрения объективных связей, переход от одних к другим, анализ одних на основе анализа других и т. д. Иными словами, принципы понимания объективных связей и систем связей реализуются в определенной логической форме исследования. Пути этой реализации обычно составляют внутреннюю, скрытую за определенными результатами сторону опыта научного мышления и его истории и могут закрепляться в неосознанных мысленных навыках, рассматриваться просто как само собой разумеющееся следствие характера объективной действительности или как индивидуальная сноровка ученого, составляющая тайну его творческой лаборатории. Но философия должна специально выявлять их как логические формы. В качестве таковых они изучаются именно диалектикой, проникающей во внутреннюю лабораторию научного творчества. Подобная задача может быть решена только как содержательная, что означает просто тот факт, что формальная характеристика определенных специфических логических связей невозможна без выявления объективной основы этих связей в опытном содержании знания. Пониманием этого обстоятельства мы и обязаны диалектике.