Иван Зорин - Возвращённые метафизики - жизнеописания, эссе, стихотворения в прозе

Выкатила луна, небо усеяли звёзды.

- Поскольку воображение создало мир, оно правит им, - припомнил кто-то Бодлера.

- Замысел давно воплощён, - отрезал фотограф, - остаётся его копировать.

И опять воцарилась тишина: фотограф торжествовал, художники презрительно молчали. И вдруг с неба раздался Голос:

- О, возлюбленные дети Мои! Впечатляют ли вас утры и зори, гроздья росы и крылья павлина? Кажется ли вам чудом левиафан, которого не вытащить удой, и орёл, ночующий на зубце утёсов? Я, отец дождя и распорядитель молнии, я создатель расчисленных облаков и земли, как разноцветная одежда. Дикий вепрь и розопёстрый мотылёк, беззлобная серна и конь, глотающий в ярости землю, ревущий от мощи бегемот и камень, искупающий бессилие молчанием, - плоды Моего искусства.

Их совершенство вдохновляет вас на подражание, но знайте, что они тоже только эскизы, только пятна краски, только подобие подобия!

Печален аид. Бесплотных нельзя услышать, безликих - увидеть. Безмолвный Кастор ждёт Поллукса, Орфей зовёт Эвридику. Дети небытия, сотканные из ничто, они - эхо, отголосок, блик... Их сомкнутыми устами вещают боги, им неведом диалог. Души лишь вспоминают и оплакивают - что им ещё остаётся? И так - вечность. Или они уже свыклись с тем, что их нет и они есть?

Платон считал, что мы также лишь припоминаем иной свет, едва проникающий в пещеру, что мы - меньше малого, чей-то слепок, набросок, оттиск. Благодаря книгам, нас окружают ушедшие, благодаря телевидению - призраки. Их вещим и лживым устам неведом диалог. Постояльцы небытия, они - ничто. Живые, они для нас мертвы, мёртвые остаются живыми. Часть населения земли - население книг и лент - существует вне циферблата. Но мы не замечаем, мы привыкли.

Кто скажет, может, мы уже по ту сторону Ахерона, Времени, Добра и Зла?

С кем, кроме Бога, разделить одиночество? Кому поведать тайные помыслы и заветные желания? Смертным они чужды: слова - лживые посредники.

Кто видит с нами умершие дни? Мы воскрешаем их в памяти, и, быть может, однажды воскреснем сами. Ты лишил нас слепой смерти зверей ценой сомнений.

Прости же нам маловерие и избавь от отчаяния.

«Да хранят тебя Шамаш и Мардук! - благословляет начальника стражи глиняная табличка из Ура. - О рабе, которого я собирался усыновить и который, сбежав, уже четыре года прячется среди подрезателей жил, ты сказал: "Он появился". Пошли в заросли верных людей, пусть приведут неблагодарного. За поимку его я даю сикль серебра, полбана ячменной муки и сила кунжутного масла. Сверх того - фиников. Перед Шамашем, Ададом, писцом Элайей и домашними женщинами, в месяц зиза, на восемнадцатый день». Имя сбежавшего раба не сохранилось, но его история впечатляет. За шестнадцать столетий до Христа кто-то предпочёл свободу золотой клетке. Такая судьба - удел немногих.

Нечто похожее мы встречаем у Бицилли. Говоря о регламентированности городского уклада в раннем Средневековье, он замечает: «Тем не менее находились люди, больше созерцавшие эту жизнь со стороны, чем принимавшие в ней участие; не примыкавшие к системе цехов, слонявшиеся без дела, они были гонимы, на них смотрели, как на инфернальных существ, внушавших мистический ужас; они были бедны, их судьба была трагична, их было ничтожно мало, но они были». Бицилли называет их «первыми интеллигентами».

Сегодня диктатура демократии приковывает к толпе куда прочнее. В эпоху вселенского послушания, когда мнение выродилось в стереотип, а вольнодумство подменили газеты, подобные примеры сыскать уже нелегко. Но они есть. Ведь волосы всегда противятся гребню, и, как заметил Торо, кто-нибудь всегда шагает не в ногу, слушая иного барабанщика.

Банальное сравнение сводит жизнь к игре. Однако у этой метафоры есть и обратная сторона. Когда шарик мечется по чёрно-красному кругу, в минуту напряжения нам открывается вся бездна нашего неведения. И одновременно - потусторонность. Завороженные, мы ждём, когда в хаосе возможностей проскользнёт истина, и этот миг возносит на небеса, делая сопричастным предначертанному.

В душе мы не верим в случай, смутная уверенность в предопределении заставляет нас гадать. Делая ставки, опытные игроки доверяют интуиции, неопытные руководствуются системой. Великое множество последних обещают стратегию выигрыша, сулят райские кущи. Однако ожидание выше приговора, постичь означает привыкнуть.