Капра Фритьоф - Уроки мудрости

Но Кришнамурти не сказал, как может быть достигнуть освобождение от мысли. Как Будда, он предлагал блестящий анализ проблемы, но, вотличиеотБудды, непоказывал ясной дороги к освобождению. Можетбыть, размышлял я, Кришнамурти сам недалеко ушел по этому пути? Можетбыть, он сам был недостаточно свободен от обусловленности, чтобы вестисвоих учеников к полной реализации?

После лекции я был приглашен с некоторыми другими на обед. Разумеется, Кришнамурти был утомлен после лекции и нерасположен к разговору. Не был расположен к этому и я. Я пришел лишь чтобы засвидетельствовать мое уважение, и был щедро вознагражден. Я напомнил Кришнамурти о нашей первой встрече и поблагодарил его еще раз за решающее влияние и помощь, хорошо понимая, что наверное вижу его в последний раз, как оно и оказалось.

Проблема, которую Кришнамурти решил для меня в духе дзен, одним ударом, — это проблема, с которой сталкивается большинство физиков, когда они встречаются с идеями мистических традиций — как можновыйти за пределы мышления, не оставляя науку? Я думаю, что именно поэтому многие из коллег опасаются моих сравнений между физикой имистицизмом. Может быть, им поможет то, что я также чувствовал эту угрозу.

Я чувствовал ее всем своим существом, но это было в начале моей научной деятельности, и мне очень повезло, что человек, который заставилменя почувствовать эту угрозу, помог мне также и превозмочь ее.

Параллели между физикой и мистицизмомУже в самом начале моего знакомства с восточными традициямияобнаружил параллели между современной физикой и восточным мистицизмом.

Помню, как я читал французскую книжку про дзен-буддизм вПариже, изкоторойвпервые узнал о важной роли парадокса в мистической традиции.

Я узнал, что духовные учителя Востока часто весьмаискуснымобразомпользовались парадоксальными загадками, чтобы заставить своих учениковпонять ограниченность логики и рассуждений. В частности, втрадициидзен была развита система невербальных инструкций посредством кажущихся бессмысленных загадок, называемых коанами, которые не могутбытьразрешены посредством мышления. Они созданы специально, чтобы остановить процесс мышления и подготовить ученика к невербальномупереживанию реальности. Все коаны, прочел я, имеют более или менее уникальныеразрешения, которые знающий учитель распознает немедленно. Когда решениенайдено, коан перестает быть парадоксальным и становится глубокозначимым высказыванием в состоянии сознания, которое он помогает вызвать.

Когда я впервые прочел происпользованиекоановвобучениидзену, это показалось мне странно знакомым. Я провел многие годы, изучая другого рода парадоксы, которые, похоже, играли подобную роль вобучении физиков. Были, конечно и различия. Мое обучение как физика небыло столь интенсивным, как обучение дзену. Но я вспомнил, как физикив20-хгодах переживали квантовые парадоксы, стремясь к пониманию вситуации, где природа была единственным учителем. Параллели были очевидными и позже, когда я больше узнал о дзен-буддизме, я понял, чтоони действительно значимы. Как и в дзене, разрешение проблемфизикискрывалось в парадоксах, которые не могли быть решены логическим рассуждением, которое нужно было понимать с новой точки зрения, осознавновую, субатомную реальность. Природа была учительницей физиков, и, как мастер дзен, она не делала утверждений, она лишь загадывала загадки.

Сходство квантовой физики и дзен-буддизма поразиломеня. Всеописаниякоанов подчеркивали, что разрешение такой загадки требовалоот ученика чрезвычайного усилия концентрации и вовлеченности. Коан овладеваетсердцеми умом ученика и создает поистине ментальный тупик, состояние постоянного напряжения, в котором весь мир становится сомнением и вопрошанием. Когда я сравнил это с тем местом из книги Гейзенберга, которое я так хорошо помнил, я почувствовал, чтооснователиквантовой теории переживали нечто подобное: "Я помню обсуждения с Бором, которые продолжались много часов, и заканчивались поздноночьюпочтив отчаянии. Когда после этого я отправлялся один на прогулку всоседний парк, я повторял себе снова и снова: может ли природабытьстольабсурдной, какой она представляется в этих атомных экспериментах?" Позже ятакже начал понимать, почему физики-теоретики и восточные мистики сталкивались со сходными проблемами и переживалинечтопохожее. Когда сущностная природа вещей анализируется интеллектом, онакажется абсурдной или парадоксальной. Это всегдазналимистики, нолишь недавно это стало проблемой для науки. В течение нескольких вековявления, изучавшиеся в науке, принадлежали к повседневному окружениюученых, к области их чувственного опыта. Поскольку образы и понятия ихязыка абстрагировались из этого опыта, они былиудовлетворительныидостаточны для описания природных явлений.