Капра Фритьоф - Уроки мудрости

"В тонкой системе природы, — заключает Шумахер, — технология, и в особенности супертехнология современного мира, действуют как инородное тело, и теперь видны многочисленные признакиотторжения".КнигаШумахера содержит не только ясную ивыразительную критику, но также и изложение его альтернативного видения. Это радикальная альтернатива. Шумахер утверждает, что требуется новая система мышления, основанная на внимании клюдям, нужнаэкономика, "уважающая человека".Он отмечает, что люди могут быть самими собой только в маленьких, компактных группах, и он делает вывод, что мы должны учиться думать в категориях небольших, управляемых подразделений — таким образом, "Малое прекрасно".

Такой сдвиг, согласно Шумахеру, потребуют основательной переориентации науки и технологии. Он требует, ни больше ни меньше, включить категорию мудрости в саму структуру нашей наусной методологии и внаши технологические подходы. "Мудрость, — пишет он, — требует новойориентации науки и технологии на ограниченное, доброе, ненасильственное, элегантное и прекрасное".

Прочитав "Малое прекрасно",я воодушевился. Я обнаружил ясноеподтверждение моему основному тезису в экономике, области, в которой уменяне было профессиональных знаний. Более того, Шумахер обрисовалмне первоначальные контуры альтернативного подхода, который (по крайнеймерев части, касающейся экологической перспективы), казалось, согласовывался с тем целостным взглядом на мир, открывающийсямневновой физике. Поэтому, когда я решил создать группу экспертов для моего проекта, я, конечно, захотел встретиться с Фрицем Шумахером, и, когда я на три недели приехал в Лондон в мае 1977 года, я написал емуи попросил его о встрече с целью обсуждения моего проекта.

Это был тот же визит в Лондон, во время которого я также впервые встретился с Р.Д.Лэйнгом. Вспоминая две эти встречи, я невольнопоражаюсь некоторым забавным совпадениям. И тот и другой ученый приняли меня очень доброжелательно, но оба не согласились со мной (Шумахер — сразу, Лэйнг — три года спустя в Сарагоссе) по поводу основных тезисов, связанных с ролью физики в сдвиге парадигмы. В обоихслучаяхрасхождения поначалу казались непреодолимыми, но были разрешены в последующих дискуссиях, которые в огромной степени послужилирасширениюмоего кругозора.

Шумахер очень тепло ответил на мое письмо и предложил, чтобы япозвонил ему из Лондона с тем, чтобы договориться о моем визите в Катерхэм, маленький городок в Суррее, где он жил. Когда я так и сделал, он пригласил меня на чашку чая и сказал, что встретит меня на станции.

Несколько дней спустя, ранним утром прекрасного весеннего дня, я селна поезд в Катерхэм и, пока ехал по пышущей зеленью провинции, волнение соседствовало у меня с чувством покоя и умиротворения.

Моя успокоенность укрепилась позже, когда я встретил Фрица Шумахера на станции Катерхэма. Он был изящениочарователен: высокийджентльмен лет шестидесяти с длинными седыми волосами, добрым, открытым лицом и спокойными глазами, сияющими из-под кустистых бровей. Онтепло меня приветствовал и предложил пешком отправиться к нему, и, пока мы совершали неспешную прогулку, я не мог отделаться от мысли, чтофраза "экономист-гуру" совершенно точно отражает внешность Шумахера.

Шумахер родился в Германии, но в конце второймировойвойныстал британским подданным. Он говорил с довольно изящным немецким акцентом и, хотя он знал, что я австриец, всю беседу вел на английскомязыке. Чуть позже, когда мы говорили о Германии, мы, естественно, переключились на немецкий ради нескольких выражений и коротких фраз, нопосле этих коротких экскурсов в родной язык мы всегда возобновляли беседу по-английски. Такое тонкое использование языка создало унассним очень приятное чувство товарищества. Нам обоим не был чужд определенный германский стиль выражений, и в то же времямыразговариваликак граждане мира, вышедшие за рамки своей родной культуры.

Шумахер обитал в атмосфере идиллии. Дом в беспорядочном эдвардианском стиле был уютен и открыт со всех сторон. Пока мы сидели внизуза чаем, нас окружало буйство природы. Обширный сад был дик и великолепен. Деятельностьнасекомых и птиц оживляла цветущие деревья, всяэкосистема, казалось, наслаждалась теплым весенним солнышком. Это былмирный оазис, где мир все еще казался единым. Шумахер с огромным энтузиазмом рассказывал про свой сад. Многие годы посвятил он изготовлениюкомпоста и экспериментам с различными органическими технологиями садоводства. Я понял, что в этом заключается его подходкэкологии-практический подход, коренящийся в опыте, который он смог интегрировать во всеобъемлющую философию жизни посредством теоретическогоанализа.