Рафаэль Лефорт: Учителя Гурджиева

Гурджиев, я думаю, использовал террор, но как хорошо знакомый инструмент. Он не использовал его как путь жизни. Что осталось, так это пережитки ужаса, попустительство и довольно-таки отвратительная пантомима. Г. говорил на ломаном языке и-за плохого знания некоторых языков, но разве это является метафизическим мандатом для тех, кто подражает этой черте со всей серьезностью? Симпатическая магия? Сверхотождествление? Иили просто больше нечего проявлять?

Но вернемся к моей теперешней проблеме. Нужно ли тогда мне искать традиции Иисуса в древнейшей литературе? Должен ли я понять, что они делают из человека, который сам никогда не заявлял, что он -- личный представитель Бога, не претендовал на то, чтобы быть ипостасью Божества? Должен ли я согласиться с Никейским собором, который зафиксировал природу Иисуса и, таким образом, не был в состоянии подняться до завершенности, которая и есть Иисус? Или он был добрым и хорошим, мягким и благородным, мудрым и скромным, полным сострадания, чего никто не станет отрицать, -- в этом случае нет ничего удивительного, что он был частью самой природы и плоти Бога. Не будучи легкомысленным, человек мог бы сказать, что если его Божественный статус истинен, а не является, как предполагает разум, старым наследием, завещанным антропоморфизмом прошлых веков, тогда, значит, у него было руководящее начало!

Его личность окутана покровом тайны и легенды. То, что мы имеем в Новом Завете, является, мягко говоря, менее точным, чем можно надеяться. Мэттью Арнольд представил убедительные доказательства о крайней ненадежности записей Нового Завета. Если кто-либо считает, что необразованные массы нуждаются в контакте со Всемогущим Божеством более близким, чем просто мистическое учение, то он может принять во внимание, что была необходима какая-то форма учения на более низком уровне. Но нужно ли было содействовать тому, что посланник принимает участие в природе Божества и, таким образом, является конкретной связью между человеком и Богом? Опять-таки, если кто-то, как я, верил, что отрывки, неприятные для отцов церкви, изъяты, чтобы усилить свое право посредника? И так не осталось ничего эзотерического, посредством чего человек мог бы найти себя самого, и, найдя себя, найти Бога... Павлианское христианство, пересаженное из своего питомника и основанное на искажении, оставило, за своим догматическим реализмом, эзотеризм Христа и стало скорее застывшим, чем экспериментальным, отлитым скорее для нового мира гибнущего язычесьва и не стало образцом прямой веры, посредством которой человек мог бы найти Бога, - может быть, вопре4ки себе самому, но найти его.

Мусульманские мистические писатели называют Иисуса Пророком, Учителем, Посланником и причисляют его к рангу Инсан Камила, или Совершенного Человека. Многие мусульманские историки рассматривают вопрос о его жизни и учении и подробно останавливаются на эзотеричес4кой стороне, -- за исключениемп того, что собрано в последних Евангелиях, спустя века после его смерти. Абдул Кари из Рамаллаха приводил случвай, когда Иисус и ученики выполняли "круговой танец7, поразительно похожий на танец Кружащихся Дервишей. Упоминание это встречается в некоторых апокрифах. Ни одно из этих мистических сказаний не одобряется Церковью, и тем не менее они представляют собой недавние события. В том смысле, что ни одно из них не встречается в легендах религий или мифов до рождения Иисуса. Откуда же тогда они пришли, как не из действительности?

Бродя по городу и изучая его, я проводил свое время в Иерусалиме. Я не искал никаких встреч, а просто довольствовался медитациями в публичном саду возле башни Скалы, построенной в форме восьмиугольника. На кровлю этой скалы, говорят, приземлился Мухаммед, путешествуя ночью из Мекки в рай. Это то место, куда раз в году, к тому же, приходят евреи, чтобы помазать камни маслом, плакать и стенать.

Мнения археологов расходятся. Может быть, первоначально это был Алтарь Всесожжения. План фундамента показывает, что внешний восьмиугольник содержит в себе еще один восьмиугольник, состоящий из восьми колонн, поддерживающих 24 арки. В каждом сегменте внешнего восьмиугольника пробито пять окон.

В парке стояла величественная тишина. Высокие тополя, фонтаны и изразцы радовали глаз, тогда как негромкое монотонное пение чтеца Корана было как музыка. Каждый четверг ночью множество людей спускались сюда и совершали безмолвные медитации или более звучные напевы дервишского ритуала. Здесь не было ни музыки, ни хлопанья в ладоши, как я это видел в Северной Африке, но было размеренное приглушенное бормотанье и иногда ритуал глубоких вдохов и выдохов, которые, как мне сказали, представляют особую церемонию. Я мог бы сидеть там вечно, настроив себя в созвучии с Иисусом и впитывая магнетическую атмосферу этого перекрестка вер. Так продолжалось до 18 декабря. Только потом я получил кое-какие указания на то, что я должен изучать. Сознательно я ждал какого-то чтения или деятельности и действительно не понимал атмосферной насыщенности этого места. Возможно, самый факт пребывания там и был живым изучением Иисуса. Может быть, ежедневный контакт с теми улицами, по которым он когда-то ходил, и был моим уроком. Я начал понимать это тогда, когда один человек, с которым я познакомился в Иорданской Туристической Полиции, Мохаммед Али (он свободно говорил по-английски) просто сказал мне однажды вечером, потягивая кофе: "Вы читали Манихейские Евангелия Леуциуса (Левкипия), одного из спутников Иоанна? Они как будто называются деяниями Иоанна?7