Сергей Хоружий - Дзэн как органон

Д.Судзуки

Поставленная задача вполне отчетлива: размещение, локализация сатори в структуре парадигмы духовной практики. Но, приступая к ней, надо заметить сразу, что она заведомо не может иметь столь же четкого решения. Мы уже не раз отмечали неискоренимую размытость понятий и реалий в дискурсе Дзэн. Одно из проявлений ее — размытость значений основных терминов, обозначающих ключевые духовные состояния дзэнской практики. И «самадхи» (что мы уже видели), и «сатори», и «нирвана» суть названия не одного точно определенного состояния, но целого спектра состояний, которые все имеют некоторое общее определяющее свойство, но различаются его степенью и глубиной, силой и интенсивностью его воплощения, его переживания (а, возможно, и какими-либо другими свойствами). Данные обстоятельства диктуют нашу стратегию. Дабы ухватить хвост сатори, необходимо, прежде всего, идентифицировать это его «определяющее свойство» и попытаться понять его природу. Затем следует проанализировать неоднозначность понятия: очертить спектр его градаций и вариаций и выяснить, как сказывается эта неоднозначность на интерпретации феномена.

Основные черты сатори не раз уже отмечались выше. Как ясно видно из них, чтобы выделить «определяющее свойство» сатори, уловить его характерную специфику, надо начать с подступов к нему, учесть необычные свойства ведущих к нему стратегий. Все изложения Дзэн непременно приводят тот или иной набор классических примеров обретения сатори.

«Шуй-лао спросил: В чем смысл прихода Бодхидхармы с Запада? — Ма-цзу немедленно ударил его в челюсть и сбил с ног. Шуй-лао обрел просветление».

Наставник Рютан спросил Токусана: Почему не уходишь? — Темно снаружи, — отвечал Токусан. Послушник зажег свечу, Токусан протянул руку за ней, но тут Рютан резко погасил ее. И внезапно «разум Токусана открылся».

«Один монах неожиданно постиг свою изначальную сущность, когда услышал звук обвалившейся кучи дров».

Внезапный звук вообще часто фигурирует в качестве толчка, вызывающего сатори.

«Мастер Сянъянь подметал у подножия гробницы патриарха и, услышав звук камешка, ударившегося о ствол бамбука, постиг свою собственную природу».

У мастера Хакуина сатори вызвал донесшийся дальний звук колокола, а через несколько лет другое сатори — звук черепицы, упавшей с крыши.

Иккю достиг своего «большого сатори», услыхав карканье ворона во время ночной медитации в лодке посреди озера.

Хякудзё (кит. Байчжан, он же упомянутый выше Хуай-хай) шел со своим наставником Басё (кит. Мацзу), и мимо них пролетела утка. Что это? — спросил Басё. Утка, — отвечал Хякудзё, и тогда Басё очень сильно, больно дернул его за нос, вскричав: Куда она могла улететь? — И к Хякудзё внезапно пришло сатори.

Уммон (кит. Вэньянь), которому учитель не давал войти в ворота монастыря, замешкался с ответом на его вопрос. С грубым криком учитель вышвырнул его вон, а тяжелые ворота, захлопываясь, сломали ногу ему. Уммон закричал от боли — и в этот миг обрел просветление.

И так далее. Явно и очевидно, во всех этих примерах, которые легко множить, проявляется какая-то единая общая парадигма. В нее входит мгновенная и глубокая перемена в сознании адепта — перелом, скачок, вспышка… — происходящая от вмешательства какого-то неожиданного внешнего фактора. Но, чтобы раскрыть ее целиком, нужна более полная картина явления, включающая не только его финал. Во всех без исключения случаях, к достижению кульминационной вспышки подводит также один и тот же, единый психологический механизм, хотя и реализуемый в крайне разнообразных, несхожих формах. Выше мы уже указывали его — в связи с рассказами

Хакуина, где он рисуется очень ярко. Началом служат истовые усилия и старания адепта, они наращиваются до предела возможного, но остаются безуспешны — и этим создается крайнее психическое напряжение. Разум оказывается загнан в тупик: «психологический тупик является необходимым условием сатори» [51]. Сознание приходит в экстремальное состояние, насыщенное острыми негативными аффектами — дезориентации, отчаяния, беспокойства, бессилия… «Вы чувствуете, что исчерпываете все свои внутренние силы» [52]. Человек оказывается максимально «выведен из себя», из состояния внутреннего равновесия, его сознание предельно возбуждено, но одновременно, оно — в тупике и знает, что не может из него выбраться своими силами. «Ищущий должен призвать на помощь другую силу» (Судзуки), но ему абсолютно неведомо — откуда, какую (мы не в христианстве, и адепт — не в диалоге с Богом), и его беспокойство достигает «точки кипения» (Хакуин). Здесь он наконец и оказывается созревшим к разрядке, которую приносит «другая сила» — неожиданный, резкий, шоковый внешний фактор. И чем острей, глубже было его чувство тупика и отчаяния, тем более взрывной, мощной является разрядка, тем ярче вспышка и радикальнее перелом в сознании. «Если твое сомнение десятикратно, то таковым будет и просветление», — учил Хакуин (называвший фазу тщетного поиска Великим Сомнением).