Вероника Полонская: Воспоминания о В. Маяковском

Вообще у него всегда были крайности. Я не помню Маяковского ровным, спокойным: или он искрящийся, шумный, веселый, удивительно обаятельный, все время повторяющий отдельные строки стихов, поющий эти стихи на сочиненные им же своеобразные мотивы,- или мрачный и тогда молчащий подряд несколько часов. Раздражается по самым пустым поводам. Сразу делается трудным и злым.

Как-то я пришла на Лубянку раньше условленного времени и ахнула: Владимир Владимирович занимался хозяйством. Он убирал комнату с большой пыльной тряпкой и щеткой. В комнате было трое ребят - дети соседей по квартире.

Владимир Владимирович любил детей, и они любили приходить к "дяде Маяку", как они его звали.

Как я потом убедилась, Маяковский со страшным азартом мог, как ребенок, увлекаться самыми неожиданными пустяками.

Например, я помню, как он увлекался отклеиванием этикеток от винных бутылок. Когда этикетки плохо слезали, он злился, а потом нашел способ смачивать их водой, и они слезали легко, без следа. Этому он радовался, как мальчишка.

Был очень брезглив (боялся заразиться). Никогда не брался за перила, открывая двери, брался за ручку платком. Стаканы обычно рассматривал долго и протирал. Пиво из кружек придумал пить, взявшись за ручку кружки левой рукой. Уверял, что так никто не пьет и поэтому ничьи губы не прикасались к тому месту, которое подносит ко рту он.

Был очень мнителен, боялся всякой простуды: при ничтожном повышении температуры ложился в постель.

Театра Владимир Владимирович вообще, по-моему, не любил. Помню, он говорил, что самое сильное впечатление на него произвела постановка Художественного театра "У жизни в лапах" {Пьеса К. Гамсуна "У жизни в лапах" шла в МХАТе в постановке В. И. Немировича-Данченко с 1911 года.}, которую он смотрел когда-то давно. Но сейчас же издевательски добавил, что больше всего ему запомнился огромный диван с подушками в этом спектакле. Он будто бы потом мечтал, что у него будет квартира с таким диваном.

Меня в театре он так и не видел, все собирался пойти. Вообще он не любил актеров, и особенно актрис, и говорил, что любит меня за то, что я - "не ломучая" и что про меня никак нельзя подумать, что я - актриса.

Насколько я помню, мы были с ним два раза в цирке и три раза в Театре Мейерхольда. Смотрели "Выстрел" Безыменского. Были на "Клопе" и на "Бане" на премьере {Премьера пьесы А. Безыменского "Выстрел" в Театре Мейерхольда состоялась 19 декабря 1929 года. В. Маяковский был на спектакле не позднее 19 марта 1930 года, когда он выступал на диспуте по поводу этой пьесы. "Клопа" в Театре Мейерхольда смотрели 19 мая 1929 года, на закрытии сезона. "Баню" - в день премьеры - 16 марта 1930 года.}.

Премьера "Бани" прошла с явным неуспехом. Владимир Владимирович был этим очень удручен, чувствовал себя очень одиноко и все не хотел идти домой один.

Он пригласил к себе несколько человек из МХАТа, в сущности, случайных для него людей: Маркова {П. А. Марков (1897- 1980) - театральный критик, историк театра.}, Степанову, Яншина. Была и я. А из его друзей никто не пришел, и он от этого, по-моему, очень страдал.

Помню, он был болен, позвонил мне по телефону и сказал, что так как он теперь знаком с актрисой, то ему нужно знать, что это такое и какие актеры были раньше, поэтому он читает "Воспоминание актера Медведева" {По-видимому, имеются в виду "Воспоминания", Л., 1929 . П. М. Медведева.}. Он очень увлекался этой книгой и несколько раз звонил мне, читал по телефону выдержки и очень веселился, хохотал.

Я встречалась с Владимиром Владимировичем главным образом у него на Лубянке. Почти ежедневно я приходила часов в пять-шесть и уходила на спектакль.

Весной 1929 года муж мой уехал сниматься в Казань, а я должна была приехать туда к нему позднее. Эту неделю, которая давала значительно большую свободу, мы почти не расставались с Владимиром Владимировичем, несмотря на то, что я жила в семье мужа, семье очень мещанской и трудной. Мы ежедневно вместе обедали, потом бывали у него, вечерами или гуляли, или ходили в кино, часто бывали вечером в ресторанах.

Тогда, пожалуй, у меня был самый сильный период любви и влюбленности в него. Помню, тогда мне было очень больно, что он не думает о дальнейшей форме наших отношений.

Если бы тогда он предложил мне быть с ним совсем - я была бы счастлива.

В тот период я очень его ревновала, хотя, пожалуй, оснований не было.

Владимиру Владимировичу моя ревность явно нравилась, это очень его забавляло. Позднее, я помню, у него работала на дому художница, клеила плакаты для выставки, он нарочно просил ее подходить к телефону и смеялся, когда я при встречах потом высказывала ему свое огорчение оттого, что дома у него сидит женщина.