Ценил Юрия Олешу, автора "Зависти", за богатейшую фантазию, романтичность и яркий язык, но говорил, что презирает его за образ жизни. Маяковский готов был поручиться, что из Олеши ничего не выйдет: все поведение Олеши очень показное. Олеша считает, что, написав одну хорошую книжку, он уже достиг вершин и что его в достаточной мере не понимают, не ценят. А это наиболее легкий путь: таскаться по кабакам и кричать, что он непризнанный гений, вместо того чтоб сесть за черную работу и делать из себя писателя. А жаль, говорил Владимир Владимирович, возможности у него большие.
Но наравне с суровостью ко всему тому, что он считал дурным, Маяковский был очень чуток к хорошим книгам и вообще к литературным удачам своих товарищей.
Хорошие стихотворения его очень радовали.
Я помню, он восторгался стихотворением Светлова "Гренада" и сказал мне о Светлове такую фразу:
- Этот мальчик далеко может пойти.
Владимир Владимирович очень ценил Асеева. Говорил, что Асеев - большой, хороший мастер. А как-то даже сказал про Асеева, что Асеев без пяти минут классик.
Владимир Владимирович ценил Северянина, которого он считал талантливым словотворцем. Маяковскому, например, нравилось придуманное Северяниным слово - "вмолниться".
Моя дежурная адъюнтесса
Принцесса...
Вмолнилась в комнату быстрей экспресса...
У Северянина, говорил Владимир Владимирович, стоит поучиться этому искусству многим современным поэтам.
Владимир Владимирович говорил, что он в молодости многое заимствовал у Северянина.
Владимир Владимирович обладал очень редкой способностью критически подходить к своим произведениям. Очень остро он понимал и оценивал все недостатки и достоинства своих произведений. Правда, он очень редко признавал свои ошибки, всегда упорно дрался за свои произведения, но я научилась понимать, отстаивает ли он сделанное им - плотью и кровью, потому что убежден, что это хорошо и правильно, или из упорства и самолюбия. Так было и с его пьесой "Баня".
В последний период работы Владимир Владимирович ежедневно прочитывал мне "Баню" по кусочкам. Он сдавал мне уроки, которые просил меня ему задавать. Он прочитывал мне две-три страницы из своей книжечки, иногда и больше, тогда он очень гордился, что перевыполнил задание. Иной раз приходил ко мне с виноватыми глазами, смущенный, как школьник перед строгой учительницей, и робко протягивал книжечку с чистыми отмеченными страницами.
Я была очень горда и счастлива и была настолько наивна, что считала, что очень много помогаю Маяковскому в работе.
Когда "Баня" была закончена, была устроена читка на квартире у Бриков{Чтение проходило 22 сентября 1929 года на квартире В. Маяковского в Гендриковом переулке.}. Не могу совсем вспомнить, кто присутствовал на читке, помню, что был Яншин. Пьеса имела большой успех на этой читке. Мнения были единодушные и восторженные. Наверное, успех в очень большой мере шел за счет чтения Владимира Владимировича, который и всегда очень талантливо читал, а в этот вечер лучше, чем всегда.
Помню тогда мнения: Это значительно лучше "Клопа". Это совсем новая драматургическая форма. Блестяще по образам. Замечательный язык и т. д.
Яншин был в восторге от пьесы. На другой день кричал в театре о новом событии, которое создал Маяковский "Баней", убеждал, что пьесу нужно ставить в Художественном театре. После его разговоров была назначена читка пьесы в Художественном театре, которая почему-то не состоялась.
После читки и обсуждения Владимир Владимирович отозвал меня почему-то в кухню и спросил:
- Нора, ну как?
Я впервые слышала пьесу целиком. Владимир Владимирович так интересовался моим мнением, так как был уверен в моей предельной искренности и правдивости в отношении него. Я очень восторженно отозвалась о пьесе. Владимир Владимирович был, казалось, доволен, но все что-то задумывался. Потом "Баня" читалась в Театре Мейерхольда и рабочим организациям. Рабочие приняли пьесу очень положительно, театр тоже. Мейерхольд очень горячо говорил о пьесе после каждой читки; критики многое не принимали в пьесе, но, в общем, мнения были хорошие и казалось, что пьеса будет иметь большой успех.
Маяковский был рад, но какие-то сомнения все время грызли его, он был задумчив, раздражен...
На премьере "Бани" Владимир Владимирович держал себя крайне вызывающе. В антрактах очень резко отвечал на критические замечания по поводу "Бани". Похвалы выслушивал рассеянно и небрежно. Впрочем, к нему подходило мало народу, многие как бы сторонились его, и он больше проводил время за кулисами или со мной, был молчалив, задумчив. Очень вызывающе кланялся, после конца о чем-то даже поговорил со зрителями.
Читать дальше