Вероника Полонская - Воспоминания о В. Маяковском

Совсем другое отношение у Владимира Владимировича было к "халтурам" - выступлениям за деньги. Он и соглашался неохотно, только когда деньги были нужны. И часто опаздывал на такие вечера. Помню случай, когда он совсем не приехал. Где-то мы с ним были в кино, возвращались на его машине в Гендриков. Нас обогнал другой автомобиль. Этот другой автомобиль остановился, остановил нашу машину. Там сидел очень взволнованный устроитель концерта. Он кричал, вышел из своей машины, и стал требовать, чтобы Владимир Владимирович ехал немедленно. Зрители его уже час ждут, говорил устроитель. Вообще он был, видимо, очень взволнован и говорил очень резко.

Владимир Владимирович рассердился, сказал:

- Болен, не поеду! Понятно? - и захлопнул перед носом устроителя дверь нашей машины. Я потом в шутку дразнила Владимира Владимировича, называла его Шаляпиным. Он согласился, что это было глупо, и обещал, что больше так не будет.

Владимир Владимирович умел быть злым и беспощадным в критике своих товарищей по работе. Он резко высмеивал и издевался над недостатками литераторов и критиков, особенно если он усматривал в их произведениях налет пошлости или если он видел, что кто-нибудь пишет для себя, о своем маленьком, личном, не заботясь о том, как это прозвучит в печати и насколько это нужно советскому читателю.

Помню, мы встретили как-то Семена Кирсанова, тогда еще совсем юного. Кирсанов был в военной форме (очевидно, он был призван в Красную Армию). Маяковский очень ласково говорил о нем. Говорил, что это его ученик, что он очень талантливый мальчик. Читал тут же на улице отрывки кирсановских стихов.

Позднее сам Кирсанов читал на квартире у Бриков свои произведения.

Помню сейчас два его стихотворения. Одно - посвященное Маяковскому, где он сравнивает Маяковского с кораблем, а другое - под заглавием "Двадцать первый год".

Владимир Владимирович в тот раз очень шумно хвалил стихи, целовал Кирсанова, потом вдруг страшно смутился и сказал:

- Сеня, вы не думайте, что я так доволен, так как вы про меня написали. Нет, это действительно очень здорово!

На другой день Владимир Владимирович все пел одну строчку из кирсановского стихотворения:

Сердце Рикки Тикки Тавви

Словно как во сне

И яичница ромашка

на сковороде *.

{* Цитируются по памяти строчки из поэмы "Моя именинная":

Сердце

Рики-Тики-Тави

у часов моих

..............................

и яичница-ромашка

на сковороде.

Опубликовано в кн.: С. Кирсанов, Стихи, М., 1931.}.

Пел он это на мотив популярной песенки 19-20 года "В Петербурге дом высокий". Пел он это беспрерывно, и я наконец взмолилась, стала просить пощады. Владимир Владимирович засмеялся и сказал:

- Простите, не буду больше, но уж очень хорошо: яичница-ромашка. А ведь она действительно как ромашка, знаете, Норкочка, такая - глазунья...

Но через несколько минут он опять затянул про свою ромашку.

Я помню, ему прислали откуда-то из глуши стихотворение, написанное комсомольцем. В этом стихотворении такая строфа:

И граждане и гражданки,

В том не видя воровства,

Превращают ёлки в палки

В день веселый рождества *.

{* Цитируются по памяти строки стихотворения Б. Веревкина, написанного ко Дню леса для "Живой газеты" Центрального и Московского бюро юных натуралистов, 1929 год. Последняя строчка: "В день Христова рождества".}

Его радовало это четверостишие.

Вера Инбер напечатала в газете стихи:

Посмотрю на губы те,

На вино Абрау,

Что ж вы не пригубите

Мейне либе фрау? *

{* Цитируются по памяти строки из стихотворения "Европейский конфликт":

Погляжу на губы те,

На вино Абрау,

"Что ж вы не пригубите,

Meine liebe Fran?"

(В. Инбер, Собр. соч. в 4-х томах, т. 1, М., 1965, с. 176).}.

Владимиру Владимировичу понравилась рифма. Он сказал:

- Подумайте, Норкочка, это - очень здорово! Никак не ожидал такого от этой дамочки.

Очень высоко Маяковский ставил Пастернака, но говорил, что творчество Пастернака чересчур индивидуальное.

Пастернак пишет только для себя. Он очень талантлив, у него интересные ассоциации и ходы мысли, но Пастернак никогда не будет доходчивым и доступным для масс.

Владимира Владимировича приводила в неистовство лень, халтура, пошлость. Он возмущался, я помню, Уткиным и Молчановым. Говорил, что это люди не без способностей, но что они сладко пересюсюкивают свои маленькие чувственята и довольствуются легким успехом у "барышень", не заботясь и не волнуясь о том, к чему такой творческий путь приведет в дальнейшем.