Игорь Лебедев - 99 признаков женщин, с которыми знакомиться не следует

Я всего лишь призываю, не меняя ничего, стать внутренне смелыми и сильными, и осознать , как всё должно быть на самом деле. Не обманывать и не утешать по-бабски себя. Осознать, и всё. Поднапрячь самое лучшее, что у нас есть — мозги. Что, трудно?!! Не просто жить себе-поживать, да добра наживать, но никогда не исключать сознания высших реальностей из своей жизни. Не успокаиваться и не оправдывать себя. Ибо как внешнее реформаторство, так и убаюкивающее обрядоверие — в конечном счёте есть самооправдание. Нужно научиться быть сильными прежде всего в познании самих себя. В умении не перекладывать свою вину на других.

Под углом всех рассуждений, идущих выше, можно очень интересно интерпретировать действия Адама и Евы. Для Евы занятия Адама были какой-то непонятной абстракцией. Ева существует до грехопадения в состоянии какой-то неопределённости: Адам что-то делает, не очень понятно, что. Ева как-то ему помогает — ну, допустим, вдохновляет его. Ей остаётся просто верить, что Адам делает нечто правильное.

«Кот, я же не знаю, будут ли твои идеи живы через 200 лет. Я могу только в это верить. Всё равно существует некоторая неопределённость…

„И тут к Еве подползает змей и говорит: давай, подруга, пожри запретный плод, и ты сразу узнаешь всё. У тебя сразу возникнет определённость, ты сразу во всём разберёшься. „Будете яко бози ведяще доброе и лукавое“. У тебя на душе будет спокойно, тебе самой будет комфортно — ты же всё будешь знать.

Ева и Адам едят этот „плод стремления к полному комфорту и полному знанию“. И всё, абзац — мир, в котором стали думать о личном комфорте, он распадается. Вместо единого целого бытие превращается в набор кубиков: человек сам по себе, творение само по себе, Творец — тоже сам по себе. И сами по себе Адам и Ева. Каждый сам за себя, „lupus est“. В этом дизассемблированном мире становится невозможным поддерживание мужской идейной и идеальной „платформы“. Творчество в наивысшем смысле становится тоже невозможно. Тут либо одно, либо другое: или высота полёта, или погружение в потребительский „мейнстрим“. „Не можете Богу работати и мамоне“.

Когда Ева поедала плод, то менее всего думала о плане Божьего миростроительства. Как женщина, она просто хотела определённости. И в некотором смысле это было начало конца. Но ещё не сам конец. От нас всех тоже кое-что зависит…

Эта история с Евой — пример того, что женская деятельность лишь внешне выглядит как безрисковая: ну что такого — съела какой-то там плод? Она же хотела как лучше. Ева просто жаждала всё узнать. Девочка хотела, чтобы всем было хорошо. И Адаму дала: и он пусть поест, тоже будет всё знать, а то он мучается там бедный, что-то творит…“» (С)

Жуть что творится. Женщина не понимает, зачем это мужчина постоянно разрушает свои башни. Мужчина не понимает, как это — трястись над своим очередным сооружением: ведь всегда можно построить новое. «Но я, вообще-то, не о кобылах — я о девушках» (с), Тяпа-Ляпа). Мы ведь начали с вопроса: а было ли счастье до грехопадения? Щас выясним это по-быстрому.

Женское понимание счастья — это непрерывное наслаждение персональным неразрушаемым комфортом и новокупленными вещами, это покой и полная определённость. Было это у Евы до грехопадения? Нет. Ева вкушает запретный плод в силу перманентной женской любви к наслаждению. «Вот я сейчас съем этот плод, и всё будет ещё лучше, чем сейчас». Старуха и разбитое корыто.

У Евы была некоторая дискомфортная неопределённость. Ева была помощницей Адама, она постоянно ощущала свою вторичность. Адам чем-то там занимался — и, видимо, чем-то довольно серьёзным, а Ева что? Чем именно околачивала она груши в Эдеме? И какие обуревали её соблазны?

Мужское счастье, как постоянный поиск, как творческий полёт: было это у Адама? Да выше крыши.

Ну и кто у нас победил? Кто в результате грехопадения утратил, а кто — приобрёл?

Жуть что творится. «Умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рожать детей». Деторождение было наказанием, мучительным следствие грехопадения; самый наш способ зачатия несёт его «в снятом виде», а женщины преподносят его как некое особое право, рассматривают его как великое своё достижение ()Материнство — это святое, мля. Женская красота — предмет поклонения; манекенщиц называют «моделями», что есть синоним к словам «эталон», «объект для подражания». Присмотритесь, как они себя держат на подиуме: богини, нах.

Красота, говорят, требует жертв. Вдумайтесь в эти слова. Вот прямо сейчас остановитесь и вдумайтесь. В них признаётся, что женская красота есть некий объект для поклонения, своего рода божество. Таким образом, божеством объявляется и сам «носитель» красоты — женщина. Уверен, что читателю доводилось сталкиваться и с более откровенным высказыванием: «чего хочет женщина — того хочет Бог». В итоге весь мир женских ценностей — комфорт, блин, качество жизни, уровень потребления, эти грёбанные одноэтажные уютные хибары, и всё такое прочее — объявляется, по сути дела, новой религией. Её и преподносят мужчинам как некое высшее женское откровение. С ног на голову…