Кейс Ваайман - Духовность. Формы, принципы, подходы. Том I

3.6.2. Смерть на кресте и прославление

В жизни Иисуса из Назарета наступает поворотный пункт, когда он отправляется в Иерусалим. Лука описывает этот момент в торжественных тонах: «Когда же приближались дни взятия Его [от мира], Он восхотел идти в Иерусалим» (Лк 9:51, ср. Мф 19:1–2, Мк 10:1). Тон уже был задан в первом предсказании Страстей (Мф 16:21, ср. Мк 8:31–33, Лк 9:22) и во время Его преображения

на горе, где Он говорил с Моисеем и Илией «об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме» (Лк 9:31). Иисус избрал этот исход. Ученики дивились этому, а иные были в страхе: «Когда были они на пути, восходя в Иерусалим, Иисус шел впереди их, а они изумлялись [1011] Синодальный перевод: «ужасались». — Прим. пер. и, следуя за Ним, были в страхе» (Мк 10:32). Затем следует третье возвещение Страстей: «Вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть» (Мк 10:33, ср. Мф 20:17–19, Лк 18:31–34).

Исход Иисуса

Путь в Иерусалим, — путь, который оборачивается исходом из жизни, — это темная череда событий. Внутреннего смысла этого касается Иоанн. Он делает это, выявляя, прежде всего, явное непонимание происходящего. У него Иисус говорит фарисеям: «Еще недолго быть Мне с вами, и пойду к Пославшему Меня; будете искать Меня, и не найдете; и где буду Я, [туда] вы не можете придти» (Ин 7:33–34). Они инстинктивно думают о поездке заграницу (Ин 7:35), хотя и не уверены в своем истолковании (Ин 7:36). Немного позже Иисус повторяет: «Куда Я иду, [туда] вы не можете придти» (Ин 8:21). На этот раз они думают о самоубийстве: «Неужели Он убьет Сам Себя, что говорит: “Куда Я иду, вы не можете придти”?» (Ин 8:22). Незадолго до своей смерти Иисус вновь говорит о своем исходе — на этот раз своим ученикам. Петру Он говорит: «Куда Я иду, ты не можешь теперь за Мною идти, а после пойдешь за Мною» (Ин 13:36). Петр верно догадывается, что путь, которым намерен идти Иисус, связан с утратой жизни (Ин 13:37, см. также 21:19). В конце концов Иисус сам объясняет смысл своего исхода: «Я иду приготовить место вам» (Ин 14:1–3). Путь страданий и смерти ведет Иисуса в дом Отца (14:2) — в место, которого нельзя достигнуть вне этого пути. Иисус думает, что этим утверждением путь Его самоотдачи как путь к Богу адекватно объяснен. Он предполагает, что ученики наверняка поняли, о чем Он говорит: «Куда Я иду, вы знаете, и путь знаете» (Ин 14:4). Но Фома честен: «Господи!* не знаем, куда идешь; и как можем знать путь?» (Ин 14:5). Иисус отвечает на это: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин 14:6). Его смерть на кресте открывает путь к Богу, к подлинной жизни, к вечной жизни: «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин 8:12). Иоанн старается сохранить мотив исхода даже по ту сторону смерти. Пустая могила, отваленный камень, льняные пелены, плат, который был на голове Его — безмолвные свидетели Его исхода: «Унесли Господа из гроба, и не знаем, где положили Его» (Ин 20:2). Любимый ученик «увидел» этот факт исхода и «уверовал» (Ин 20:8). Жизнь Иисуса изображена как уход, как необратимое исчезновение в смерти, истолковываемое как необратимое исчезновение в Боге. В этом плане бросается в глаза, что все связи Иисуса разорваны: связь с Марией, Его Матерью (Ин 19:26–27), связь с учениками (Ин 20:1-10) и связь с Марией Магдалиной (Ин 20:11–18).

Распятый

Исход Иисуса в глазах тех, кто остался после Него, — это позорная смерть на кресте. Хорошо известно, что в римском контексте распятие было унизительной казнью. Потому и смерть Иисуса на кресте изображена как событие, вызывающее издевательства со стороны прохожих (Мф 27:27–44). Однако в то же время это социальное унижение является и религиозным падением. «Других спасал, а Себя Самого не может спасти; если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него» (Мф 27:42). Это религиозное падение вызывает настоящее разочарование учеников. Ученики, идущие в Эммаус, сжато резюмируют происшедшее: «Они сказали Ему: что было с Иисусом Назарянином, Который был пророк, сильный в деле и слове пред Богом и всем народом; как предали Его первосвященники и начальники наши для осуждения на смерть и распяли Его. А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля; но со всем тем, уже третий день ныне, как это произошло» (Лк 24:19–21). Смерть Иисуса на кресте — это религиозное падение: пророк, сильный пред Богом, повержен.

Крест, однако, есть нечто большее, чем религиозная деградация. Крест означает конец всякой религиозной системы координат. Все, что может быть понято на основе рациональных априори, терпит крах на фоне этого предельного абсурда. Даже категория «чуда» не может сообщить смысла кресту, равно как и категория «премудрости» (1 Кор 1:22). Крест выступает как абсолютная бессмысленность. Поэтому то, что Бог должен истолковать этот абсолютный конец как откровение нового начала по ту сторону конца, могут уразуметь только нищие духом, дети, у которых нет еще никакой системы координат. Они способны постигнуть этот непостижимый поворот Бога (1 Кор 1:27–28).