Борис Вышеславцев: Этика Преображенного Эроса

Какая норма и в каком случае может быть нарушена, какая норма должна быть установлена и какая отменена — этого нельзя вычитать ни в какой букве закона! Нужна высшая инстанция, стоящая над законом. Нетрудно видеть, что конкретная полнота жизни никогда не охватывается и не созидается законом. Творчество истории человека, народа и человечества ускользает от всякой нормы уже просто потому, что творчество истории индивидуально и неповторимо в каждой своей исторической ситуации и творит вечно новое и небывшее; а норма всякого закона — есть общее правило, абстрагирующее от отдельных конкретных случаев, правило консервативное, требующее соблюдения того, что установлено, что принято. Ни один человек не творит «по закону», хотя бы творил в формах закона и соблюдая

* Эти свойства всякого закона хорошо отметил Шелер. причем он справедливо указывает, что на этом покоится историческая и национальная изменчивость и многообразие норм права и морали, которая нисколько не свидетельствует против вечности и неизменности ценностей, формирующих все эти нормы (Мах Scheler. Formalismus in der Ethik. Halle. 1921. S. 219–221).

23

закон; творчество возможно только «по благодати» («без Мене не можете творити ничего же» 27).

История не состоит в соблюдении закона (и нет никаких подлинных «законов истории»). Она течет стремительно сквозь пустую форму узаконенной жизни, то разрывая эту форму и унося, то устанавливая новую.

История творится верою, а не законом. Эта мысль развивается в Посл. к Евреям: верою Ной создал ковчег спасения, верою Авраам повиновался идти в страну обетованную, верою Моисей страдал со своим народом, верою он вывел народ из Египта. верою перешли евреи Черное море, «верою побеждали царства, творили правду, получали обетования»… скитались и страдали за правду (Евр. 11). В этом смысле евреи суть самый исторический и самый трагический народ *.

Замечательно, что знаменитое определение веры («уповаемых извещение, вещей обличение невидимых») находится именно в этой главе и может быть понято только из ее контекста. Для еврея вера никогда не есть только отрешенное созерцание (как для индуса), а всегда искание, стремление. Эрос жизни, «сила жизни непрестающей», творчество вместе с Богом. Вера есть «гипостазирование надежд» (??????????? ????????? 28), она ставит пред нами желанное и ожидаемое совершенство, не встречающееся ни в каком опыте и потому «невидимое» (ср.: Рим. 8:24, 25), она есть всегда «стремление к лучшему, т. е. к небесному» 29**. Иначе говоря, вера есть аксиологическое отношение к Абсолютному, а не только онтологическое, она есть Эрос абсолютного совершенства («будьте совершенны, как Отец ваш небесный совершен» 30). Так было в еврействе, и так остается и еще восполняется в христианстве: без этого не может быть мессианских обетовании, Нового Иерусалима, «града Китежа».

Существует некоторая творческая интуиция в отношении к Абсолюту, и она учит человека, как ему поступать, куда идти и что творить, исходя из присущего ему неискоренимого влечения к абсолютному совершенству. Только это есть вера, указующая пути исторических судеб.

Историю творят не те народы и не те герои, которые пребывают в неподвижном быте закона, или в отрешенном созерцании, презирающем действие и творчество, — такие не имеют истории (напр., индусы); историю творят те беспокойные «странники и пришельцы на земле», которые вечно «ищут отечества», «стремятся к лучшему», града грядущего взыскуют. и только таких Бог не стыдится (Евр. 11:13—16). Вера ведет их во всех творческих исканиях: «ожидание города, имеющего основание, которого художник и строитель Бог» (Евр. 11:10). История есть строитель-

* Ибо история есть трагедия и построена только в категориях трагического, как трагедия свободной судьбы, которая конструируется и избирается не иначе как верою.

** «Посему и Бог не стыдится их, называя себя их Богом: ибо Он приготовил им город» (Евр. 11 : 16).

24

ство такого «града» (civitas Dei), и в этом строительстве мы «соработники» 31, сотрудники у Бога. И без этого созидания и искания Царства Божия — нет спасения.

Теперь ясно, почему бесполезно искать спасения в законе, почему оно лежит только в вере: вера есть творческая сила, она творит жизнь, «животворит», указует конкретное деяние в своих угадываниях и предвосхищениях. Напротив, закон есть «мертвая буква», он не может «животворить» (??????????, vivificare), созидать жизнь, он творчески бессилен, ибо никогда не указует конкретного деяния, а лишь ставит границы и запрещения *. История и жизнь всегда метаномична, ибо конкретна и индивидуальна. «Закон заповеди плотской» противопоставляется «силе жизни непрестающей» (Евр. 7), причем последнее выражение является оправданием и обоснованием исторического факта, нарушающего норму закона (священство по чину Мельхиседекову 32).