Б. Кузнецов: Современная наука и философия: Пути фундаментальных исследований и перспективы философии

Взаимосвязь внутренней логики и внешних импульсов познания приобретает особенно отчетливые формы в современных условиях, для которых характерны наиболее мощные внешние импульсы эволюции познания, новые условия и запросы производства, наиболее широкое и глубокое видение физического мира, новые эмпирические корни познания. Сюда входят характер и уровень развития производительных сил, экономика, социальные отношения, все области культуры, все, что направляет науку в определенное русло, образует условия для ее движения в этом русле. Сюда включаются и исходные принципы, достигнутый уровень техники эксперимента и наблюдения. Все это оказывает определенное воздействие на логику развития научной мысли.

В чем состоит специфика современной научной мысли? Прежде всего в том, что наука сейчас свободно оперирует обоими полюсами иерархии природы: уходящими в бесконечно большое космическими масштабами и уходящими в бесконечно малое ультрамикроскопическими масштабами пространства и времени. Причем тут не две операции, а одна. Современное атомно-космическое мышление соединяет схемы внутриатомных и внутриядерных и схемы внегалактических областей.

У Гоголя в «Страшной мести» есть такая фантастическая картина. Вдруг расширился горизонт и стали видны горы, реки и города, отстоящие от зрителя на сотни и сотни верст. Нечто подобное произошло сейчас, только видны стали (не всегда отчетливо, не всегда однозначным и достоверным образом) области в миллиарды световых лет и области в миллиардные доли сантиметра и соответственно – временные интервалы в миллиарды лет и в миллиардные доли секунды.

Представим себе некое существо, путешествующее вперед и назад по всей иерархии современной картины мира, от элементарной частицы до Метагалактики. Это существо не очень отличается от современного физика. Оно не похоже на фантастического фламмарионовского Люмена, который улетел от Земли со сверхсветовой скоростью (эта литературная гипотеза несколько раздражала творца теории относительности) и, последовательно перегоняя световые лучи, несущие все более ранние зрительные образы, видел происшедшие на Земле события в обратном порядке. Существо, о котором идет речь, находится в этом смысле целиком в рамках релятивистской причинности и необратимости времени. Более того, необратимость времени, неповторимость не только событий, но и управляющих ими законов, модификация законов – это основное, в чем убеждаешься при переходах к бесконечно большому и к бесконечно малому.

Уже в очень давние времена существовали две концепции повторяемости – пространственная и временная. Первая исходила из конечного числа частиц в мире и бесконечного числа вариаций их размещения. Среди таких бесконечных вариаций конечного числа элементов неизбежно встретятся повторяющиеся сочетания, т. е. миры с одним и тем же сочетанием частиц, идентичные миры, где у таких же людей с такими же именами повторяются паши поступки и душевные состояния. Временная модификация подобной концепции состоит в повторении событий при бесконечной модификации частиц в одном и том же мире: рано или поздно «Ахиллес будет снова послан в Трою».

Современная наука в качестве фундаментального принципа, определяющего логику ее развития, выдвигает иной принцип, исключающий и современное повторение Земли в безбрежных просторах Метагалактики, и повторение настоящего во временной эволюции, в прошлом или в будущем. Нельзя познавать мир без понятия повторяемости и однотипности событий, инвариантности, сохранения, соблюдения законов. Но вместе с тем наука не может развиваться, приближаться к истине, т. е. быть подлинной наукой, не обнаруживая необратимого усложнения, неповторимости, нарастающего многообразия мира. Сейчас признание растущей сложности сменяет принцип элементарности, который лежал в основе логики научного развития в классические времена, когда нормальным считался переход от сложного к простому. Вернее, даже не сменяет, просто поиски элементарной схемы сочетаются с признанием необратимого усложнения.

Современная картина мира напоминает художественный шедевр, находящийся не на стене картинной галереи, а на мольберте в мастерской: общая композиция уже видна и может быть сформулирована, хотя рисунок кое-где дан совсем эскизно и краски перемежаются пятнами нетронутого холста. Общая композиция состоит в усложнении мира в обоих направлениях, причем усложнение в сторону бесконечно большого увеличивает сложность, дифференцированность, структурность, многоплановость бесконечно малого и наоборот. Парадоксы космоса и парадоксы атома переплетены и питают друг друга. Это не сближение типа брюсовского: «Быть может, эти электроны – миры, где пять материков…» Это унисон диссонансов.