Б. Кузнецов: Современная наука и философия: Пути фундаментальных исследований и перспективы философии

В 1908 году в книге «Материализм и эмпириокритицизм» в заключительном абзаце главы «Новейшая революция в естествознании и философский идеализм» В. И. Ленин поставил вопрос о том, что порождает в философии коренная ломка представлений о природе материи. Ответ состоит в определенном философском прогнозе: новая физика ведет к диалектическому материализму [3] [3] См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 331-332. . С тех пор прошло почти столетие, и теперь вопрос о том, каково влияние новейшей физики на развитие философии, относится к прогнозам, охватывающим не только конец нашего столетия, но и начало следующего, а под новой физикой (остающейся, как и в 1908 году, основой революции в естествознании в целом) следует понимать не только открытия 90-х – 900-х годов, но и теорию относительности, квантовую механику, релятивистскую космологию – содержание этих дисциплин и их перспективы, осознанные сейчас, в конце нашего столетия.

Ответ на поставленный вопрос совпадает с ленинским ответом: сейчас, как и в начале XX века, новая физика «рожает диалектический материализм», и ныне через зигзаги и повороты идет указанный необратимый процесс.

За истекшие годы воздействие философского обобщения данных науки на ее развитие и применение значительно усилилось. Решение основных проблем бытия, разработка общих представлений о пространстве, времени, движении, веществе и жизни, то, что дает непосредственный импульс фундаментальным исследованиям, а вместе с ними всем «этажам» науки и ее применениям, теперь неотделимо от решения основных проблем познания, гносеологических вопросов, этических и эстетических проблем. Поэтому взаимодействие философии и науки не ограничивается отдельными вопросами. Во взаимодействии с наукой философия выступает как целое, во всем многообразии своей проблематики; как целое она выступает и в своем воздействии на то «силовое поле», в котором движется философская мысль.

Выше говорилось о неотделимости познания мира от его преобразования. Эта связь делает познание динамичным, движущимся, включающим время, как бы четырехмерным. Последний эпитет вовсе не произвольный перенос понятия из релятивистской картины мира. В истории мысли, познания мы тоже видим аналог пространства – совокупность идей, моделей, понятий, констатации в данный момент – и движение во времени – эволюцию этих идей, моделей, понятий и констатаций при переходе от раньше к позже. Когда в познание входит время, мы оказываемся перед его основной апорией: прошлое уже не существует, будущее еще не существует, настоящее – нулевая по длительности грань между тем и другим. В чем же реальность исторического процесса эволюции познания? Как решается при этом проблема бытия, когда речь идет о его исторической эволюции, о времени и об отображении движущегося во времени бытия?

Процесс развития познания и связывает в настоящем прошлое и будущее, включая их в настоящее. Он осуществляет своего рода инвазию, проникновение прошлого в настоящее, раньше – в теперь. Логика этого процесса – квинтэссенция воздействий «внешнего поля», внешнего оправдания, всего, что в прошлом воздействовало на познание, квинтэссенция преобразования природы, развития материальных условий жизни общества, производительных сил, социальной борьбы, эмпирических корней науки. И воздействие теперь на эту квинтэссенцию меняет ее: современное «внешнее поле» модифицирует саму логику движения познания. Последнее уходит не только в прошлое, но и в будущее, оно включает гипотезы, дополняет ретроспекцию прогнозом, который выступает и как самопознание науки, осознание ее задач и путей развития.

Чтобы осознать взаимосвязь современной науки и философии, нужно разграничить эти понятия, иначе проблема потеряет смысл или, что почти то же, станет тривиальной. В чем различие философии и частных, конкретных наук?

Известно, что кроме мира в его пространственном и временном многообразии, кроме взаимодействующих, определенных неисчислимыми опосредствованиями конкретных вещей и процессов, нет ничего, нет творящей, длящейся субстанции, которая была бы отделена от мира. И этот мир изучается и конкретными науками, и философией.

Разграничение философии и наук может быть выражено как разграничение применяемых там и тут инвариантов. По-видимому, возможно известное уподобление конкретно-научного понятия преобразований и их инвариантов соотношению идей, оценок, выводов, тому многообразию, которое можно было бы назвать пространством познания.