Б. Кузнецов: Современная наука и философия: Пути фундаментальных исследований и перспективы философии

Вселенная, какой она представлялась Гольбаху и другим французским материалистам XVIII века, была гетерогенной в самом простом, механическом смысле. Она казалась иерархией систем, элементы которых связаны силами различной интенсивности. Переход от частицы к макроскопическому телу и дальше, к планетам, звездным системам и галактикам, не означал модификации фундаментальных законов бытия. Познание такой иерархии было делом рассудка, регистрирующего подчинение все новых явлений неизменным законам, а не разума, радикально преобразующего сами законы.

Уже Кант столкнулся с парадоксами перехода от подчиненных одним и тем же законам явлений к иным законам; с парадоксами бесконечности как симптомом такого перехода; с парадоксами разума. Анализ антиномий привел Канта к заключению: источник антиномий – уход разума от исследования своих собственных возможностей, обращение его к объективному миру. Гегель показал, что противоречия, парадоксы, антиномии, апории сохраняются и при уходе в трансцендентное. Более того, именно противоречия и служат движущей силой развития абсолютной идеи, которая является основой мирового процесса. Если Кант освобождает разум от противоречий и антиномий, приписывая их выходу разума за свои пределы, то Гегель сохраняет за разумом противоречия и антиномии.

Концепция Гегеля вводит в философию мысль о диалектическом разуме, развивающемся в противоречиях, черпающем в них свою гетерогенность и динамику и сообщающем эти свойства бытию. Она завершает переход от картины мира, в которой царят неизменные законы, распространенные на все формы бытия, к картине мира, которым управляет гетерогенная система нетождественных, переходящих один в другой законов. Но пока еще над законами природы стоят логические понятия. Завершением перехода от панлогизма Гегеля к логике, отображающей гетерогенную природу, философская мысль обязана марксизму.

Начавшееся во второй половине XX века обобщение достижений науки названо выше квантово-релятивистским. Исходные физические представления о мире, получающие более общую форму при таком обобщении, – это уже не релятивистская схема «мировых линий» при игнорировании их микроструктуры и не схема неопределенных по своим динамическим переменным процессов, которые приобретают ту или иную определенность в актах взаимодействия микрообъектов с макрообъектами при игнорировании микроструктуры последних. Теперь исходным является охватывающее весь мир взаимодействие квантованных полей, вся природа, включая все ее модусы и разграничения, включая микромир и мегамир, как арена неклассических законов.

Современная квантово-релятивистская картина природы (вернее, те тенденции, которые ведут к такой картине) противоположна гегелевскому панлогизму. Не логика управляет природой, а, напротив, природа управляет логикой, которая дифференцируется по мере приближения ко все более точному и общему представлению о мире.

В связи с этим возрастает необходимость решения философских проблем и близких к ним проблем фундаментальной науки для разработки вопросов, которые казались или действительно были частными или прикладными. Когда Гейзепберг анализирует философию Платона в связи с изложением квантовой механики, то дело здесь не только в личных интересах ученого. В тех областях, которые получили название философии науки, обобщение современных знаний неизбежно приводит к ретроспективным переоценкам, к историко-философскому, историко-научному анализу. В указанных областях в возрастающей мере поднимаются вопросы, которые нельзя рассматривать без оглядки на весь исторический путь познания.

Подобная тенденция имела место и раньше, но сейчас она стала более интенсивной и явной. Заметим попутно, что тяга к общефилософским проблемам – это не отдельные прорывы в философию, а длительная культурная традиция. Достаточно напомнить имена Ньютона, Лобачевского, а в искусстве – имена Гете, Достоевского. Но сейчас это требует систематического анализа философии в собственном смысле. Экскурсы в философию становятся обязательными для физиков, причем не только для теоретиков, но и для экспериментаторов и проектировщиков, а также для всех, кто связан в своих поисках с фундаментальной наукой. Они обязательны и для культурного творчества в целом, в частности для теории искусства – ведь интеллектуальные коллизии становятся все более существенным содержанием художественного отображения действительности в самых различных жанрах.