Михаил Петров - Судьба философа в интерьере эпохи.

Следует также отметить, что полевые исследования этого типа культуры не подтверждают установившегося еще со времен картезианцев и французского Просвещения философского предрассудка, будто история начинается с целостной автономной личности и в первобытном обществе мы имеем дело именно с нею, будто лишь по ходу исторического развития личность становится частичной, специализированной, зависимым от всех и вся "ролевым" винтиком социальности. Ни такой целостной личности, ни человека "вообще" в этом типе не видно, обнаруживается прямо противоположное - предельная частичность, мозаичность, встроенность человека в социальные механизмы коллективного поведения. Здесь, конечно, нет отчуждения, но не потому, что есть нечто личное, интересы которого совпадают с общественными, а потому, что у человека нет обособленной от социальной роли позиции, "человеческого избытка", в пределах которого человек и социальность могли бы стать сторонами отчуждения или совпадать в гармонии. В отличие от животного - бесспорной автономной целостности, человек в этом типе предельно фрагментирован, входит в целостность лишь через связь сопричастия различенных имен-адресов. Резкий переход от целостности к предельной фрагментарности требует, конечно, объяснения. Нам кажется, что такое объяснение вряд ли может использовать эволюционную схему, и проблема происхождения человека должна бы исследоваться по схеме "сумасшедших мутаций природы" в классе, скажем, появления кита в море или колорадского жука на картофеле, то есть исходить из признания того, что нам пока не удалось согласовать с природой наши мерки простоты и сложности.

2. Профессионально-именной тип кодирования (миф, традиционное общество) может считаться основным для стран "научной пустыни", врагом, так сказать, номер один научно-технической революции и связанного с нею социального прогресса. Тип характерен для социальности, в основе которой лежит земледелие, дающее возможность отказаться от сложных навыков коллективного поведения, фрагментировать социально необходимую область поведения не только по объекту, как это делается в лично-именном типе, но и по субъекту, по силам и возможностям человека, то есть преобразовать навыки из коллективных, где у каждого участника свой маневр, в личные и односубъектные, в которых один человек становится связующим и организующим центром, создавая для нужд момента и разрушая по миновании надобности технологические схемы из подчиненных ему вещных и живых элементов вроде быков, ослов, телег, плугов и т.д. и т.п. Со свойствами этих включений человеку приходится считаться и активно ими пользоваться, сопрягать их со свойствами объекта для получения "задуманного результата".

Приспособление навыков к силам и организационно-кибернетическим возможностям человека сопровождается типизацией самих деятелей, то есть сфера социального поведения приобретает дополнительный план распределения - профессиональный, в различения которого распределены и навыки и люди. Навыки - по их посильности для единоличной организации и управления, люди - по их принадлежности к той или иной клеточке матрицы такого распределения. Иными словами, навыки субъективируются, а люди типизируются по группам-профессиям и в рамках таких групп теряют различенность, становятся "равными", одинаковыми, неразличимыми земледельцами, гончарами, плотниками, кузнецами и т.д.

Возможность появления такой матрицы опирается на возможность отчуждения части земледельческого продукта и лимитирована допустимыми величинами этой отчуждаемой части. Типичная земледельческая технология, которую мы застаем почти неизменной на протяжении последних трех-четырех тысячелетий, способна отчуждать около 20% продукции, так что земледельческая клеточка матрицы остается во всех традиционных обществах от Древнего Шумера до современного Непала наиболее многолюдной и почти неизменной, включает около 80% населения, предоставляя остальные 20% ремеслу и управлению. Сам список профессий - величина переменная, способная разрастаться и сокращаться.

Профессиональная матрица как раз и выполняет функцию социальной памяти. Все ее клеточки - ячейки профессионального знания - устроены по единому образцу: знание в форме программ деятельности связано, как и в предыдущем типе, с именем, но имя не лежит уже в плоскости смертных индивидов, никто не является его временным исполнителем. Имя обретает самостоятельность, оно отчуждено в особую область как ценность групповая и приобретает, соответственно, новые черты межличностной вечной сущности - бога. И хотя само слово "бог", особенно бог "языческий", приобрело в европейской культурной традиции прочную репутацию компенсатора человеческого незнания, бог профессионально-личной культуры прежде всего творец и изобретатель, хранитель профессиональной "информации" и покровитель соответствующего искусства, соучастник каждого практического акта.