Рене Генон - Символика креста (сборник)

Более того — оба термина — «миф» и «басня», — которые стали принимать за равнозначные, происходят от корней, имеющих в действительности противоположное значение; тогда как корень «басни» означает «говорить», корень «мифа», сколь ни странным покажется это на первый взгляд, когда речь идет о рассказе, означает, напротив, молчание.

В мифе говорится нечто иное, нежели то, что хотят сказать; это внушается посредством аналогического соответствия, представляющего собой основу и самую суть любой символики; таким образом, можно сказать, что он говорит, сохраняя молчание; отсюда миф и получил свое название.

Генон указывает на родство слов «миф» и «мистерия», происходящих от одного и того же корня: греческое слово mysterion, «мистерия», тайна, непосредственно связано с идеей «молчания»; основной смысл слова относится к инициации, и именно так в действительности и следует понимать то, что именовалось «мистериями» в греческой Античности.

Наиболее глубокий смысл состоит в том, что мистерия невыразима и ее можно лишь созерцать в молчании; подобно тому как невыразимое есть одновременно и тем самым несообщаемое, запрет на обнародование священного учения символизирует с этой новой точки зрения невозможность выразить словами настоящую тайну; учение является только ее одеянием, манифестируя и вместе скрывая ее. Поэтому в мифах важно прежде всего их символическое содержание; их первоначальное назначение состоит в том, чтобы служить языком инициации.

Генон подчеркивал, что в отличие от «мирских лженаук» гностическое познание ведет к преображению познающего: «Познание и бытие в сущности едины». Так, вопреки общепринятым взглядам, конечная цель алхимии вовсе не трансмутация металлов, а сопровождающая алхимический процесс трансмутация личности: в то время как косная первоматерия превращается в философский камень, хаотические и темные элементы человеческой психики пресуществляются в упорядоченный и просветленный строй «сверхсознания».

Возврат к Традиции предполагает освоение языка символов, на котором она по преимуществу предпочитала изъясняться. «Символика есть средство, наиболее приспособленное к обучению истинам высшего порядка, религиозным и метафизическим, то есть всему тому, что отвергает современный дух, рационалистический в своей основе. Вот почему так необходимо восстановить возможно полнее реальное значение традиционных символов, вернуть им их интеллектуальный смысл, не превращая их в предмет чисто сентиментальной привязанности» [37] Guenon R. Symboles fondamentaux de la science sacrée, p. 31. .

Основополагающие символы передаются из века в век со времени происхождения человечества; так, символы центра мира, божественного сердца, древа мирового, креста существуют во всех традициях именно в силу связи с «изначальной Традицией», истоки которой — непосредственно в Откровении.

Согласно Генону, традиционный символ содержит весь свой многоликий смысл с самого начала и в ходе дальнейшего развития не присоединяет новых элементов. Он является таковым не в силу человеческого соглашения, но в силу «закона соответствия», который связывает все миры между собой. Развитие и становление претерпевает лишь наше осознание его. Полагать, что символу может быть придан новый смысл, которым он не обладал ранее, — значит практически отрицать символизм, жестко постулирует Генон. Ибо в этом случае пришлось бы видеть в символе нечто искусственно созданное, или вполне произвольное, в обоих случаях — чисто человеческое изобретение. Но это не так: символизм есть «точная наука», а не область грез, где индивидуальная фантазия следует своей прихоти.

Десятки, если не сотни толкований такого рода собраны в посмертно изданном томе статей Генона под названием «Основные символы Священной Науки» (1962). Взять хотя бы небольшую работу «О смысле карнавальных праздников». Генон объясняет в ней смысл древнеримских сатурналий и средневековых карнавалов, заключающийся в периодическом и целенаправленном изживании демонического начала, проникшего в человека и в общество, И когда в конце Средних веков гротескные праздники, о которых идет речь, были отменены или забылись, «произошел беспримерный по сравнению с предыдущими столетиями всплеск колдовства», а «почти полное исчезновение этих праздников — это, по сути дела, тревожное свидетельство того, что разлад вторгся в самый ход существования и сделался до такой степени всеобщим, что мы, можно сказать, и вправду живем среди непрерывного и зловещего карнавала» [38] Генон Р. О смысле «карнавальных» праздников // Вопросы философии. 1991. № А. С. 48. — Перевод Ю.Н. Стефанова. .