Сергей Кургинян - Суть времени. Том 1

Внутри этого различия между человеком и природой возникает двуслойность или бинарность. Человек, с одной стороны, является в каком-то смысле зверем, а в каком-то смысле чем-то иным. В том смысле, в каком он является зверем, у него есть потребности физические, отчасти психофизиологические и другие. В том смысле, в котором он является чем-то иным, у него есть высшие мотивы, он реагирует на смыслы, он живет в мире ценностей, он имеет представление о чести, долге и о многом другом.

Это можно называть по-разному. Можно просто остаться при тех определениях, которые я сейчас даю, и их совершено достаточно. Но мне почему-то захотелось, и я об этом не жалею, адресоваться здесь к библейским сюжетам и сказать, что все, в чем человек является зверем, и все, что связано с ним материального, животного, элементарного, — это все можно назвать «чечевичной похлебкой». А все то, что в человеке есть сверх этого, — высокое, идеальное, духовное, устремленное к чему-то, кроме скотского звериного существования, — вот это все и есть «первородство».

Я использую эти понятия (или эти символы, метафоры, эти лингвемы) условно и прошу не требовать от меня, чтобы я глубоко вдавался в библейские сюжеты, размышлял, чем колено Иакова отличается от колена Исава и что произошло на самом деле между Иаковом и Исавом, в каком смысле Иаков совершил мошенничество, обменяв чечевичную похлебку на первородство… Мне в данном случае это совершенно неинтересно. Я очень люблю эти сюжеты и готов бесконечно их обсуждать, но сейчас не в них дело. Хотите, говорите «высшее — низшее», хотите, «первородство — чечевичная похлебка», главное, что человек бинарен, в нем есть и то, и другое. Те, кто обрушил Советский Союз, послали в наше общество, которое почему-то к этому было готово, два главных месседжа.

Месседж № 1 состоял в том, что, знаете ли, ваше первородство настолько тухлое, что дальше некуда! Сталин убил десятки миллионов людей, чуть не сто миллионов людей. Каждый день вас убивали, ели живьем, унижали, топтали, договаривались с Гитлером, творили чудовищные дела — ни одной живой молекулы чести и совести в вашей истории нет. И если вы будете держаться за это первородство — вы сумасшедшие.

Это был первый месседж. И за время передачи «Суд времени» я очень хорошо понял, как он был организован. Это довольно забавно, и я считаю, что тут есть о чем поразмыслить.

Американцы, не будь дураками, заказали своим нормальным, вменяемым, не слишком талантливым, но достаточно добросовестным исследователям идеологически ориентированные исследования по каждому эпизоду нашей советской истории. По стахановскому движению, по началу войны, по коллективизации, по чему угодно еще — по всему! Это был широкий спектр среднеоплачиваемых исследований, которые исследователи провели в меру добросовестно и в меру тенденциозно, поскольку тенденциозность была им задана. Они должны были каждую молекулу нашей истории разделать, как бог черепаху. Они должны были дискредитировать нашу историю достаточно убедительно, на основе фактического материала. Они это сделали, и результаты легли на полки. И если б они продолжали лежать на полках, ничего бы не было. В сущности, в СССР тоже занимались американским империализмом и критиковали его сколько угодно.

Но! Американские исследования не остались на полках, они перешли в наш спецхран, были переведены на русский и… начали функционировать под рубрикой «для служебного пользования», малой серией, неважно как еще, это зависело от того, какие были авторы: Коэн, Конквест, Бжезинский… Все это существовало для некоего круга, который должен был знакомиться с буржуазными теориями и с тем, как они наводят тень на наш плетень, дабы лучше вести идеологическую информационную войну. Среди этих людей были фрондеры, то есть люди в погонах или с соответствующими допусками и при довольно высоких политических функциях, но давно уже относящиеся весьма скептически к советской истории и советскому обществу. Не говорю, что наша история и наше общество не давали к этому определенных оснований, но сейчас не в этом дело.

Итак, такие люди были, и я их называю «фрондерами». Фрондерами в погонах или фрондерами при определенном общественном положении. И они это все читали. Не скажу, что ксерокопировали, но каким-то образом давали с этим знакомиться своим друзьям-диссидентам. И рано или поздно вся упомянутая литература, переведенная на русский язык, чаще всего нашими и доставленная сюда тоже чаще всего нашими, становилась достоянием диссидентских кухонь, где ее десятилетиями обсуждали люди, которые уже окончательно разорвали отношения с советским обществом по тем или иным основаниям. Не буду вдаваться в подробности, насколько эти основания были глубокими, насколько поверхностными, насколько корыстными, насколько идеальными, — они были разные. Короче говоря, эти люди разорвали отношения со своим обществом по принципу того известного анекдота, где диссидент пишет объявление в газету: «Пропала собака, сука… — дальше матерное слово — …как я ненавижу эту страну!»