Александр Богданов - Культурные задачи нашего времени

Теперь нам легко установить соотношение между индивидуальным и коллективным творчеством в развитии культурных форм. Если даже видимым автором книги, картины, теории, нормы является определенная личность, то действительный генезис их гораздо шире и глубже, он коренится в коллективе. В общих переживаниях социальной группы или класса для автора дано уже содержание, которое он должен организовать, и дана, конечно, самая потребность в его организации; что же касается ее приемов и способов, то они также должны соответствовать исторически сложившемуся типу явления и мышления той же коллективности, значит, опять-таки предопределяются в ее социальном существовании. Какова же роль автора? Он — организатор данного материала, а через то, в известной мере, и самой коллективности: роль достаточно важная и почетная даже без всяких ее преувеличений, порождаемых индивидуалистической иллюзией. Ее можно сравнить с ролью сборщика машинных частей в механическом производстве. Нынешний, напр., локомотив состоит из нескольких тысяч частей, крупных и мелких, которые приготовляются отдельно; и я помню случай, когда в железно-дорожные мастерские одной из крупнейших наших дорог впервые пришли в разобранном виде локомотивы «американки»: мастерские оказались не в состоянии собрать их, пришлось выписывать и монтеров из-за границы. Бесспорно, собирание живых элементов человеческого опыта — вещь более сложная и тонкая, чем собирание мертвых частей машины, — но и здесь и там тот же самый тип сотрудничества между «автором» и его бесчисленными, незаметными в его работе сотрудниками.

Впрочем, было бы неправильно понять это в том смысле, что автор, напр, художественного или научного произведения не может дать в нем нового содержания, помимо того, какое уже выработалось до него в труде и опыте его коллектива. Напротив, — каждый из членов коллектива мог дать что-нибудь новое в общую сумму этого содержания; и автор, разумеется, не составляет исключения, а в большинстве случаев та доля, которую он сам вносит, даже значительно больше, чем каждая из тех, которые внесены его безымянными сотрудниками. Особенно это очевидно в научных открытиях: когда, напр., Галилей открыл спутников Юпитера, то это было для астрономии совершенно новыми данными. Но открытием оно было не потому, что один Галилей в известный момент увидел то, чего не видели другие, — а потому, что после того всякий мог и должен был увидеть то же самое в указанных Галилеем условиях. Если бы было иначе, если бы новое содержание было «чисто-индивидуальным», т. е. существовало для одного Галилея, то оно было бы галлюцинацией или сновидением, а не открытием. На деле оно обладало объективностью , или, что то же самое, социальной значимостью [11] Маркс, по-видимому, первый понял этот истинный смысл философского понятия «объективность», но, к сожалению, отметил его лишь мимоходом («Das Kapital», 5 изд., т. 1, стр. 42). Теперь так называемые «марксисты» типа Плеханова-Ильина считают это вредной ересью эмпириомонизма. . А культурно-важным оно было отнюдь не потому, что вообще заключало в себе нечто новое, но потому, что серьезно затрагивало интересы общества, потому что имело влияние на его идейную и даже экономическую организацию. В ту же свою зрительную трубу Галилей впервые увидал целые десятки тысяч «неподвижных звезд», которые раньше были недоступны человеческому зрению. Но не только любые четыре из этих десятков тысяч, а и все они вместе взятые не представляли такого важного культурного факта, как четыре «медичисские», крошечные светила. Из двух конкурировавших в то время способов организации астрономического материала это новое данное наиболее гармонично укладывалось в рамки того, который назывался «системой Коперника», а не того, который назывался «системой Птолемея». А выбор одного из двух определял судьбу астрономии, науки, регулирующей и человеческий труд в его целом — своим разделением времени, — и специально такие важные его отрасли, как сельское хозяйство, а особенно мореплавание, и другие виды передвижения по естественным путям, когда только определение широты и долготы создает надежную ориентировку. Для разрешения этой последней задачи открытие Галилея кроме того непосредственно давало наилучший метод — вычисление точного времени и долготы на основе затмения спутников Юпитера; — и организация мировых торговых сношений была значительно облегчена, что ускоряло развитие буржуазного общества на месте прежнего, феодального.