Ален Бадью - Апостол Павел. Обоснование универсализма

В некотором смысле это обращение никем не было произведено: Павел не был обращен представителями «церкви», не был посвящен. До него не донеслись слова Евангелия. Ясно, что встреча на дороге передает основополагающее событие. Подобно тому, как воскресение из мертвых совершенно непредсказуемо и с него все берет начало, так и вера Павла есть начало его как субъекта, и ничто к этому началу не подводит. Событие просто «случилось» в безличности пути, и случившееся есть субъективный знак события в собственном смысле слова, каковым является воскресение Христа. Субъект воскресает в самом Павле. Образцовый пример взаимосвязи существования и доктрины, ибо Павел из условий своего «обращения» делает вывод, что исходить можно только из веры, из декларации веры. Возникновение христианского субъекта ничем не обусловлено.

Для понимания слов Павла нам не обойтись без обстоятельств его жизни. К счастью, важны лишь те обстоятельства, которые сам Павел включает в свои послания. Ведь надежные внешние свидетельства чрезвычайно редки. Рассказ из Деяний апостолов, как уже было сказано, — это ретроспективная конструкция; его намерения ясно установлены современной критикой, тогда как его форма чаще всего заимствовалась из греко-римской риторики. В нем нужно отделить реальные элементы от окутывающей их назидательной басни (и от политической направленности), что требует исключительно строгой проверки. Мы же можем проверить лишь ту или иную деталь с помощью римской историографии, которая не слишком интересовалась какими-то сектами иудеев-еретиков. И даже к Посланиям апостола Павла, принятым в качестве канонических в Новом Завете спустя по меньшей мере век после смерти апостола, надо относиться с недоверием. Научная экзегеза показала апокрифический характер некоторых из них, так что корпус текстов этого основного автора уменьшается, в конце концов, до шести небольших текстов: Послание к Римлянам, Первое и Второе послания к Коринфянам, Послание к Галатам, Послание к Филиппийцам, Первое послание к Фессалоникийцам. Однако этого достаточно, чтобы определить некоторые главные субъективные черты и гарантировать достоверность некоторых решающих эпизодов.

Например, момент наибольшей важности, который Павел излагает с явной гордостью (Павел определенно не был ни интровертом, ни ложным скромником): что делает он после ослепления на дороге в Дамаск? Во всяком случае мы знаем, чего он не делает. Он не идет в Иерусалим, не собирается увидеть наделенных авторитетом «законных» апостолов, тех, кто лично знал Христа. Он не намерен «подтверждать» событие, сделавшее его апостолом в собственных глазах. Этому субъективному самовозведению не требуется официальная печать, ибо с него начинается непоколебимая убежденность относительно собственного предназначения, которая еще не раз будет противопоставлять его ядру исторических апостолов, центральной фигурой которого был Петр. Пренебрегая всяким другим авторитетом, кроме авторитета Голоса, лично призвавшего его к субъективному становлению, Павел отправляется в Аравию, чтобы проповедовать Евангелие, чтобы провозгласить: то, что было, — было. Вооруженный произошедшим с ним личностным событием, этот человек решился проповедовать безличное событие, каковым является Воскресение.

В течение трех лет Павел остается в Аравии. Конечно, эффективность его деятельности была, на его взгляд, достаточной гарантией того, чтобы он мог, наконец, встретиться с «историческими вождями». Мы еще увидим, что непреклонный, даже неистовый в своих принципах, Павел был также политиком, ценившим разумные компромиссы, особенно на словах, которые в малой мере стесняли его свободу действий в тех местах и на тех территориях, которые были избраны им самим (предпочтительно там, где противник был менее всего укоренен). Итак, Павел перебирается в Иерусалим, где он встречает Петра и апостолов, а потом снова уходит. Мы не знаем всех перипетий этой первой встречи. Надо полагать, она не убедила Павла в необходимости частого сношения с иерусалимским «центром», поскольку второй период его деятельных странствий продолжался четырнадцать лет. Киликия, Сирия, Македония, Греция. Эксцентрированность действий Павла есть практическая сторона его мысли, утверждающей, что всякая истинная универсальность лишена центра.

Примерно известны цели подобных деятельных странствий. В те времена иудаизм еще был религией прозелитизма. Обращение к язычникам не было, как это часто полагают, изобретением Павла. Иудейский прозелитизм был последователен и развит. Он разделял свою аудиторию на два круга, которые можно было бы назвать — прибегая к рискованному политическому анахронизму — кругами сочувствующих и примкнувших.