В Библер: От наукоучения - к логике культуры (Два философских введения в двадцать первый век)

127 Конечно, грани культуры имеют не только вектор "самоустремленности", Отщепляясь от своего "основания" и вступая в реальный оборот социальной жизни, и искусство, и философия, и нравственность и т.д. оказываются феноменами "надстройки", "идеологии" и пр. ...включаясь в системность цивилизации, экономической формации. Но, как бы они ни детерминировались "извне", по смыслу своему эти феномены (грани) культуры растут "корнями вверх", переопределяют свои "причины" и - вновь оказываются силами самодетерминации. Именно об этой стороне дела сейчас и пойдет речь.

И еще одно примечание. Понимаю, что мои определения "граней культуры" будут даны слишком густо, сжато, в форме далеко идущих выводов из каких-то (здесь, во всяком случае, не осуществленных) исследований. Да, еще речь пойдет не меньше чем об искусстве, философии, нравственности и т.д., вместе взятых. Но без такого широкого обзора не обойтись. Необходимо, хотя бы пунктирно, очертить целостную фигуру нашей "пирамидальной линзы". А что касается взаимопонимания с читателем, то предполагаю, что оно все же возможно. Во-первых, в мои задачи вовсе не входит детальное обоснование введенных утверждений; скорее, читатель должен знать, что именно я подразумеваю, говоря о самодетерминацин, присущей культуре, во всех ее гранях. Но такое "подразумевание" острее ощутишь в определениях, пусть не сразу до конца понятных, но сформулированных "с запросом", в философской рефлексии. Во-вторых, надо вспомнить, что я здесь - как полагаю - опираюсь на некую встречную интуицию современного читателя, позволяющую ему (если он не слишком заторможен профессиональной предвзятостью) быстро совмещать непосредственные реалии его жизни в XX веке с предлагаемыми философскими тонкостями. В-третьих, "грани культуры" включены здесь в единый образ культурной "пирамидальной линзы" и многие определения "граней" будут выясняться не сами по себе, но в их отношении к "основанию" и к "вершине" этой линзы.

128 Наверно, точнее тот образ, который был уже намечен выше, в кратком диалогическом осмыслении культуры. Помните? Культура подобна трагедии, в которой выход нового персонажа ("явление третье, те же и...") не уничтожает персонажей, ранее вышедших на сцену, но позволяет усилить, проявить, впервые сформировать новые их свойства и особенности - по отношению к новому герою... Но и новый образ "многогранника" позволяет выявить какие-то особенные черты развития культуры - культуры самодетерминации.

129 В новом повороте я здесь возвращаюсь к идеям, намеченным в общей характеристике культуры как диалога культур (см. выше).

130 Детальнее см. Библер В.С. Нравственность. Культура. Современность. М. 1990.

131 Отталкиваясь от различения "морали" и "нравственности", введенных в немецкой классической философии, я целиком переосмысливаю эти определения в свете реальных коллизий человеческого поступка в XX веке (см. очерк 1).

132Шекспир В. Гамлет. М., 1951. С. 229 (перевод Б.Пастернака). Сравни:

Пусть будет

То, что будет!

Таким я стал теперь.

И это страшно мне.

(Такубоку И. Избр. лирика. М., 1971. С. 59).

133 Повторяю: общение и диалог этих различных всеобщих разумений, всеобщих ответов на вопрос: "Что означает понять смысл мира?.." - невозможно здесь сколько-нибудь детально обосноватъ. Но без такого предположения все наши размышления о культуре будут непоследовательны и недодуманы.

134 См.: Выготский Л.С. Мышление и речь. См. также: Библер В.С. Внутренняя речь в понимании Выготского и логика диалога (( Методологические проблемы психологии личности. М., 1981. С. 117 - 134.

135 Хотя бы в рефлексии, как ее понимал Гегель.

136 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1975. С. 311, 356.

137 Достоевский Ф.М. Собр. соч. В 12 т. М., 1982. Т. 12. С. 225 - 226.

138 Достоевский Ф.М. Собр. соч. В 12 т. М., 1982, Т. 12. С. 228.

139 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского, М., 1972. С. 105.

140 Понятие "регулятивной идеи" дано здесь в смысле, близком к определениям Канта, но совершенно в другом контексте.

141 Поскольку образ такого "в-(о) круге-храма-бытия" (в округе... во круге...) более труден, чем схематизмы трагедийного и романного (см. ниже) остранения жизни индивида, назову - очень разноплановые - произведения, что стали для меня особенно значимы, чтобы войти в образ средневековой поэтики личности. Это: Августин Бл. Исповедь. Монологи. Кн. 1 и 2; Флоренский П. Иконостас; Данилова И.Е. От средних веков к Возрождению; Сложение художественной системы картины Кватроченто. М., 1975. Ряд книг из истории средневековой архитектуры (названий не привожу, возможно взять любое, достаточно фундаментальное издание); Цветаева А. Сказ о звонаре московском (( Москва. 1978. ? 7; В образы средневекового бытия вводили меня также: Стихотворения Р.М.Рильке; Мандельштам О. Разговор о Данте. Стихотворения. О поэзии и др.