Татьяна Горичева - От Эдипа к Нарциссу (беседы)

Д. О.: Александр, по вашим словам выходит, что идея пути является чисто негативной. Это что-то вроде послед него шанса, который используют, когда определенность оформившихся навыков существования становится абсолютно невыносимой. Поиск пути позволяет покрыть трещинами и расколоть вконец заиндевевшую обыденность. Стало быть, путешествие выступает по большей части как бегство, радикальное ускользание. Если я правильно понимаю, вы полагаете, что никакого позитивного смысла у пути нет?

А. С.: Я считаю, что идея пути в том аспекте, в котором мы о ней говорим — как метафизика странствий, — не просто негативна, а вообще катастрофична по своей природе, так же, как катастрофично всякое подлинное рождение. Очевидно, что всякое рождение есть результат болевого шока, утрата, потеря, когда ты оказываешься заброшенным. Не только номад предстает как скиталец, идущий куда глаза глядят, мы все таковы в начале своего пути, пока еще не закованы в панцирь ороговевшей определенности. Просто взор номада все время отталкивается от надоевшей картинки — уходит от признанности, от долгосрочных и, тем более, пожизненных обязательств. Искусством пути управляет импульс ухода, а не маниакальное стремление к одной и той же цели. Ведь инициация — это в первую очередь лишение чего-то, она жестко обозначается как татуировка, рана, порез. Только оттолкнувшись от онтологический потери, забыв, потеряв себя, ты можешь вновь встать на путь и отправиться в странствие, не имея в виду прибыть в фиксированный пункт назначения. Меня всегда привлекали истории, правда, по большей части мифологичные, вроде истории про Александра Первого, который якобы не умер в Таганроге, а обратился в странника Федора Кузьмича и ходил по России. Какая в самом деле великая идея! Вот где смысл пути. Неважно, кем ты стал: признанным автором, философом, политиком, даже императором. Это еще далеко не все. Человеческая подлинность проявляется в том, чтобы уметь от этого отказаться. Легко, играючи, без сожалений.

Т. Г.: Я согласна, что путь — это новое рождение как инициация, совершаемая через катастрофу. Но я не стала бы говорить о негативности инициации, поскольку ее глубинная значимость для человека состоит в том, что она позволяет ему обрести себя. Как правильно сказал Даниэль, это обретение происходит не потому, что мы сами себя открываем посредством какой-то рефлексии, прочтения книг, обретения степеней, а исключительно в силу того, что путь нас находит — как благосклонная судьба или жестокий рок, как случай или результат долговременной аскезы духа. Иные люди только в пятьдесят лет начинают узнавать, кто они такие. Много лет они прожили спокойно, монотонно и благополучно, но внезапно происходит сдвиг и все прежние основы существования срываются с креплений. У Хайдеггера можно встретить понятие Verrückenheit, означающее сдвинутость или смещенность. Чтобы действительно выйти на путь, нужно оказаться немного сдвинутым, слегка безумцем, опять-таки в смысле той легкости, которая позволяет отказаться от исполнения привычных ролей, сколь бы странным и шокирующим это ни выглядело в глазах окружающих. Эта мысль прозвучала в нашей беседе, ты не тот, кем выглядишь и за кого тебя принимают, ты не являешься зависимой переменной поля повседневности. Если это понято, и не просто понято, но некоторым образом пережито, тогда инициация произошла и путь тебя нашел. А если ни понимания, ни переживания не возникло, тогда ты остаешься неподвижным, скованным предзаданностью своих ролей и функций. В последнем случае перед нами раскрывается довольно драматическая картина, которая соответствует нынешнему положению дел в России. В этот страшный период полного хаоса мы видим, что многие люди не в состоянии справиться с изменениями, произошедшими во внешнем социальном пространстве. Они утратили привычный тип существования, прежних звуков шарманки больше не слышно, однако они не могут сместиться, избавиться от старых привязанностей и поэтому чаще всего стремятся искусственно возобновить знакомую мелодию. Очевидно, что сейчас самый экзистенциально сильный импульс — это ностальгия. Но нельзя же бесконечно ностальгировать. Когда-то надо предпринять внутреннее усилие и мобилизовать себя к новому пути, к созданию новых возможностей. Я хочу повторить, что идея пути, безусловно, положительная, поскольку устремлена к раскрытию подлинного начала в человеке. Подобное раскрытие всегда происходит катастрофически, через отказ от накопленного багажа. Это неизбежное требование, потому что в путь можно отправиться только налегке, избавившись от всего лишнего и сохранив самое необходимое. Ницше говорил, что лишь выхоженные мысли имеют ценность. Это тоже способ путешествия. Мыслить — значит пребывать в пути, не будучи никогда уверенным в конечном смысле того усилия, которое ты предпринимаешь. Мне кажется, что наши с вами беседы были именно такими — случайным совпадением судеб, неожиданным пересечением разных тропинок, в точках соприкосновений и встреч создававших событие, Ereignis, совершенно ничем не обусловленное и никак не детерминированное. Наверное, только таким образом и можно сейчас философствовать — не в одиночку и не внутри профессиональных сообществ, а в неспешной беседе, результат которой непредсказуем и никому неизвестен заранее.