Славой Жижек - РАЗМЫШЛЕНИЯ В КРАСНОМ ЦВЕТЕ - КОММУНИСТИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД НА КРИЗИС И СОПУТСТВУЮЩИЕ ПРЕДМЕТЫ

Таким образом, мы оказываемся в самом средоточии христианства: Бог сам заключил пари Паскаля [289] Имеется в виду аргумент о пользе веры в Бога, сформулированный Блезом Паскалем в «Мыслях» (1657–1658). Суть его сводится к тому, что если Бога нет, мы ничего не теряем, если он есть, мы приобретаем вечную жизнь. Из чего следует, что верить в Бога оказывается полезнее, чем не верить в него. — Прим. ред. : умерев на кресте, он пошел на риск без какой-либо гарантии на успех, он дал нам — человечеству — пустое S1, господствующее означающее, и теперь дело человечества дополнить его цепью S2. Не расставляя все точки над «i», божественный акт скорее означает открытость Нового Начала. И человечеству предстоит быть достойным его, понять его смысл, извлечь из него какую-то пользу. Он подобен Предопределению, которое обрекает нас на бурную деятельность: Событие — это лишь пустой и чистый знак, и нам придется поработать, чтобы наделить его смыслом. В этом состоит ужасный риск откровения: «Откровение» подразумевает, что Бог рискнул все поставить на карту, он оказался полностью «экзистенциально вовлечен», словно вступил в пространство своей собственной картины, сделался частью своего творения, подверг себя полнейшей случайности существования. Подлинная Открытость заключена не в неопределенности существования, а в жизни вослед Событию, в определении его последствий — но последствий чего?

Нового пространства, открытого Событием. Вот так мы должны ответить тем, кто несомненно станет упрекать нас в том, что мы используем слово «коммунизм» как заклинание, как пустой знак в отсутствии положительного видение нового общества. Это ритуализованный знак принадлежности к новому сообществу посвященных. Вспоминая о предложенном Марксом различии между формальной и материальной категоризацией процесса производства при капитализме, начинать следует вновь с «формальной категризации» при коммунизме, формально допуская при этом, что «коммунизм» — это имя. Только такое предварительное допущение может запустить процесс «материальной категоризации», разработки положительного содержания Коммунизма. Это утверждение ритуала как центрального элемента коммунистической культуры имеет последствия даже для самых субъективных сторон нашего поведения. Мне вспоминается «Третья волна», социальный эксперимент, который провел в первую неделю апреля 1967 года Рон Джонс, преподаватель истории в Высшей школе Кабберли в Пало-Альто.

Чтобы студенты уяснили, каким образом могли граждане Германии утверждать, что им ничего не было известно о холокосте, Джонс основал движение «Третья волна» и убедил студентов, что это движение призвано уничтожить демократию. Эту главную задачу своего движения он обозначил следующим афоризмом: «Сила в дисциплине, сила в сообществе, сила в действии, сила в гордости». Однако уже на четвертый день Джонс решил прекратить эксперимент, который ускользал из-под его контроля: студенты начинали все больше увлекаться проектом, их дисциплина и преданность проекту были поразительны, некоторые из них даже стали доносить Джонсу на своих товарищей, которых они подозревали в недостаточной вере в проект… На следующий день Джонс велел студентам явиться в полдень на сбор, где вместо телевизионного обращения своего верховного вождя они увидели пустой экран. Выждав несколько минут, Джонс объявил им, что они являются участниками эксперимента и добровольно вырабатывают чувство превосходства, которое было свойственно немцам в годы нацистской Германии… [290] Основные сведения можно найти на сайте: en.wikipedia.org/wiki/The_Third_Wave.

Как и ожидалось, либералы были очарованы «Третьей волны», они разглядели в ней глубокое, на уровне романа «Повелитель мух» [291] Роман английского писателя Уильяма Голдинга (1911–1993). — Прим. ред. проникновение в то, насколько все мы под цивилизованной оболочкой оказываемся потенциальными фашистами, во всех нас таится варварски- садистский зверь и дожидается своей минуты… Но что если мы немного изменим угол зрения и посмотрим на «авторитарную личность» как на «репрессированную» лицевую сторону «открытой» либеральной личности? Эту же двойственность мы встретим в легендарном исследовании «авторитарной личности», в котором участвовал Адорно [292] Adorno, T. W., Frenkel-Brunswik, E., Levinson, D. J., and Sanford, R. N., The Authoritarian Personality. New York: Harper and Row 1950. . Черты «авторитарной личности» явно противопоставлены типичной фигуре «открытой» демократической личности, и в основании оппозиции лежит дилемма: являются ли эти два типа личности просто противниками в борьбе, поэтому нам приходится сражаться на стороне одного из них против другого? Другими словами, каков статус того набора качеств, который противоположен тем, что определяют «авторитарную личность»? Следует ли просто одобрить их как характеристики «демократической личности» (таков подход Хабермаса), или нужно воспринимать «авторитарную личность» как симптоматическую «истину» «демократической личности» (этого взгляда придерживается Агамбен)? В связи с этим переход от Адорно к Хабермасу в отношении современности (modernity) можно выразить следующим образом: «диалектика Просвещения» Адорно и Хоркхаймера стоит на том, что такие явления, как фашизм, являются «симптомами» современности, ее необходимыми следствиями (и поэтому, согласно памятной формулировке Хоркхаймера, тот, кто не хочет говорить (критически) о либерализме, должен помалкивать и о фашизме), тогда как на взгляд Хабермаса, они указывают на то, что современность пока остается «незавершенным проектом», потенциал которого еще не раскрыт в полном объеме. Это неразрешимое противоречие представляет собой, в конечном счете, частный пример более общей неразрешимости «диалектики Просвещения» вообще, которую прекрасно понимал Хабермас: если «управляемый мир» есть «истина» проекта Просвещения, каким конкретно образом его можно критиковать и противостоять ему, сохраняя верность самому проекту Просвещения? [293] Juergen Habermas, The Philosophical Discourse of Modernity, Cambridge: The MIT Press 1990.