Сергей Юрченко - Гностикос

Когда-то я говорило это самому себе.

Он вздохнул и заверил:

- Теперь все будет иначе. Завтра они у меня запляшут. Больше я с этим дурачьем канителиться не буду.- И добавил пару крепких выражений.

- Ты стал грубо выражаться.

- Разве? А раньше я так не говорил? – забеспокоился Платон. - Просто, сегодня я не в духе. Но я теперь другой. Хочешь проверить?

И он полез ко мне.

- Не нужно,- холодно пресекла я.

Секс – это шизофрения тела. Жалкое подобие истинной шизофрении души, где складываются чудовищные, кровосмесительные союзы и невозможные соития. Быть может, мне стоит написать об этом книгу и назвать ее «Камасутра души»?

- Не понимаю таких людей, - прервал мои размышления тот, кто теперь стал моим мужем.

- Каких людей?

- Как этот Эпикурский. Вот спроси, что он любит.

- Что же?

- Ничего. Политика? Увы. Искусство? Скука. Наука? Темный лес. Спорт? Только азартные игры. Одни удовольствия на уме. А кто их будет оплачивать? Старуха-мать, которую ты замучил?

- Эгоист! Эгоист и тупица! - не удержалась я.

- Ты уж очень резка,- обиженно засопел Платон.- Есть в нем что-то хорошее. Он, например, собак в детстве любил.

- Ну, хватит! Мне начинает казаться, что нас здесь трое, а не двое.

«Или четверо?»- спрашиваю я свое Я. И Оно безмолвствует.

Наступает тишина. А потом он задумчиво произносит, словно советуясь с кем-то:

- Ты права. Он так просто не отстанет. Он пойдет на шантаж. Нужно что-то предпринять.

- О чем ты говоришь? Какой шантаж?

Сейчас он во всем признается, думаю я. И мне не хочется это слышать.

- Я сказал – шантаж? Нет, тебе послышалось. Я только сказал, что ты права. Это опасный человек. От него могут быть неприятности.

«Ты еще и трус, - думаю я. - Не догадываешься, кто лежит рядом с тобой? Тот, кого ты опасаешься, тот, кто знает о тебе все».

- Пожалуйста, давай спать,- говорю я.- Сегодня был ужасный день.

- Ужасный,- соглашается он.- Знаешь, я, наверное, начну курить. Потянуло.

Утро было обычным. Только теперь я делала все то, что пятнадцать лет по утрам наблюдала со стороны. А мой нынешний муж, который был вовсе мне не муж, и быть им не мог, изображал из себя меня прежнюю. Кто я? На работе тоже было все по-прежнему. Но только женщины меня не интересовали, а про мужчин я, как сказала Ахматова, знала все. Я сама была мужчиной сорок лет. Мне пришлось привыкнуть к новым ощущениям, ввести в свою психологию чуждые мне ритуалы, а в обиход – чуждые мне предметы. Тот самый портфель, кстати, я нашла в лаборатории и спрятала его, как прячут грязное белье неряшливые женщины. А в нашем доме это грязное белье теперь лежало повсюду. Мой муж обнаглел и уже ничего не боялся. Он был уверен, что никто ничего уже не докажет. Он стал курить, грубить и наслаждаться жизнью. От него теперь часто воняло вином и духами. Его измены не были для меня изменами по определению. Этот человек просто не мог изменить мне, как и случайный встречный на улице. Он и был для меня этим случайным встречным на улице. С портфелем и в мерзкой кепке. Тогда-то все и началось.

- Ты бы хоть соблюдал приличия, - сказала я ему однажды.

- А что мне остается? - нагло заявил он.- Если ты не хочешь быть мне женой?

- Тебя дети видят.

- Быстрее повзрослеют.

Это ведь были не его дети.

- Тогда давай разведемся, - потребовала я.

- Я не хочу оставлять детей без отца.

И тут мое терпение лопнуло.

- Лжец! Это ведь не твои дети. Их родила я от самого себя!

- Как это?

- Думаешь, я ничего не знаю?

И тогда он меня понял и на мгновение смутился.

- Так ты все знаешь?- тут же он пришел в себя и нагло усмехнулся. - Кто тебе поверит? Ты даже детям не можешь это рассказать. Ахилл, иди сюда. Мама тебе хочет что-то сказать.

Он издевался. И после этого стал совсем невыносим. А ночью мне приснился странный сон. Я видела высокую, узкую лестницу, с которой я сталкивала этого человека, и он катился вниз, складываясь пополам с какой-то металлической точностью. Он лежал на нижней площадке, и из этой бесформенной кучи торчала его рука, будто флаг на руинах. Я лежала в постели и думала. Как слепы женщины, когда они мужчины! Кого я убивала в этом сне? Самого себя, мужчину. Если можно слышать себя, если можно видеть себя, если можно говорить с собою, то можно и убить себя. Я должно это сделать. Я должно убить себя, чтобы стать Оно. Я долго думало об этом.

Недалеко от нашего дома был найден труп мужчины в кожаной кепке. Он был задушен. Галстуком. Нас спросили, не знаем ли мы этого человека. Мы с мужем дружно ответили: