Любовь Аксельрод - К национальному вопросу

Товарищ Б—в, оспаривая точку зрения Каутского, делает указания на тот факт, что еврейский пролетариат, сохраняя свою национальную физиономию, тем не менее обнаружил черты «международной пролетарской психологии: способность понимать и усваивать социализм, мужество и энергию в борьбе с деспотизмом и капитализмом». Конечно. Но разве Каутский потому стоит на точке зрения ассимиляции, что считает евреев психологически и умственно ниже других народов? Он говорит не об умственных способностях, не о психологии еврейства, а об его национальных традициях. Кроме того необходимо заметить, что само еврейское пролетарское движение, противоречащее коренным образом всему национальному мировоззрению евреев, есть не что иное, как результат совершающегося процесса ассимиляции.

Подвергая критике все тот же взгляд Каутского и автора статьи в № 51 «Искры», Б—в спрашивает: «Где те абсолютные нормы эстетики, с точки зрения которых вы обсуждаете данные формы речи, обычаев, привычек еврейского пролетариата?» Обычаев и привычек еврейского пролетариата никто не осуждает, а вот, что касается осуждения формы речи, то такой грех за нами, действительно, водится: мы не считаем еврейский жаргон за культурный язык. И, хотя тов. Б—в не признает, как это видно, эстетических норм, он тем не менее считает стихи Пушкина красивее и звучнее стихов Третьяковского, и русский язык, наверно, кажется ему красивее и благозвучнее, чем еврейский жаргон. Но, оставляя эстетические соображения в стороне, товарищ Б—в должен будет согласиться с нами хотя бы в том, что знание русского языка дает полную возможность ознакомиться с главными результатами культуры, между тем, как знание еврейского жаргона этой возможности не дает. Интеллигенту, владеющему русским языком, а часто даже иностранными языками, может показаться такое обстоятельство незначительным. Пресыщенный европейской культурой (быть пресыщенным не значит хорошо усвоить ее), интеллигент может найти некоторое пикантное удовольствие в еврейском жаргоне, на котором можно выразить некоторые специфические народные изречения и шутки. Но для истинно стремящегося к знанию еврейского пролетариата, которому, кстати сказать, не до шуток, знание культурного языка является необходимым орудием его развития. Вот почему мы, социал-демократы, осуждаем еврейский жаргон. Для иллюстрации негодности ассимиляторской точки зрения тов. Б—в напоминает о тех еврейских типах, которые усвоили культурные формы внешним образом, и горько насмехается над ними. Мы, разумеется, никому не рекомендуем бессмысленного подражания, но мы все-таки возьмем под свою защиту эти несчастные типы: Еврей, который остриг бороду, одел короткий сюртук и старался говорить по-русски, не мучил своих детей над талмудом, а отдавал их в гимназию и университет (правда он при этом любил пощеголять отметками и успехами своего ученого потомства, что разумеется не эстетично), но в культурном отношении этот еврей был, без всякого сомнения, более передовым и более полезным членом общества, чем тот красивый еврейский тип старого стиля, который производил обыски у своих детей и с мрачной торжественностью сжигал грамматику Кирпичникова и географию Смирнова, коль скоро находил эти еретические произведения.

Реакционеры, славянофилы и народники, защищавшие русскую деревенскую «самобытность», тоже высмеивали тех крестьян, которые ассимилировались с городом. Смешен, конечно, деревенский парень, который, побывавши в городе, танцевал потом с девицей «в калошах и под зонтиком». Но и этот комичный тип переходного исторического периода проявлял гораздо более стремления к прогрессу, чем цельный крестьянин, смотревший на калоши и зонтик, как на принадлежности барского костюма, которые мужику не к лицу. Не будем же осуждать этих типов с эстетической точки зрения. Эстетически можно любоваться и цельным деревенским типом и евреем старого стиля, эстетическое наслаждение может также иногда доставить и пустыня; но тот, кому привелось попасть в нее и кто потратить свои лучшие силы для того, что бы из нее выбраться, того она наверно наводит не на одни эстетические размышления.

Нам остается ответить тов. Б—в на те возражения, которые он сделал на нашу статью («Открытое письмо еврея к евреям», № 52 «Искры»). Но раньше считаем не лишним, во избежание всяких недоразумений, кратко резюмировать наш взгляд на ассимиляцию. Мы не националисты, и поэтому не проповедуем еврейскому пролетариату, чтобы он воспринимал «национальные стороны» русского пролетариата. Как социал-демократы, мы обращаемся ко всем пролетариям с одним и тем же социалистическим учением. Еврейство же постольку воспринимает революционные идеи, поскольку уходит от своего национального культа, так как весь еврейский национальный культ стоит в резком и непримиримом противоречии ко всему истинно революционному.