Эвальд Ильенков - Диалектика абстрактного и конкретного в Капитале К. Маркса

Мы уже показали, что полнота абстракции предполагает, что в ней выражаются непосредственно не абстрактно-всеобщие признаки, свойственные всем без исключения особенным явлениям, к которым всеобщая абстракция относится, а совсем иное – конкретные характеристики объективно простейшего нерасчленимого далее [212] элемента системы взаимодействия, «клеточки» исследуемого целого.

В случае с товарно-капиталистической системой взаимодействия между людьми в процессе общественного производства материальной жизни такой клеточкой оказывается товар, простая товарная форма взаимодействия. В биологии, по-видимому, такой клеточкой является простейшая белковая структура, в физиологии высшей нервной деятельности – условный рефлекс, и т.д.

В этом пункте вопрос о «начале науки», об исходной всеобщей категории, лежащей в основании всей системы конкретных категорий науки, перекрещивается с вопросом о конкретности анализа и об объективно-допустимом пределе аналитического расчленения предмета.

Конкретный теоретический анализ предполагает, что вещь аналитически расчленяется не на равнодушные к ее специфике составные части, а на специфически характерные только для этой вещи, внутренне связанные друг с другом необходимые формы ее существования.

В этом отношении аналитический метод Маркса полярно противостоит так называемому односторонне-аналитическому методу, пример применения которого представляет собой классическая буржуазная политическая экономия. Односторонне-аналитический метод, унаследованный экономистами XVII – XVIII вв. от современного им механистического естествознания и философии эмпиризма (непосредственно через Локка), полностью соответствует представлению о предметной реальности как о своеобразном агрегате вечных и неизменных составных частей, одинаковых у любого предмета природы. Познать вещь, значит, с точки зрения этого представления, аналитически разложить ее на эти вечные и неизменные составные части, а затем понять их способ взаимодействия внутри данной вещи.

«Труд», «потребность», «прибыль» в теории Смита – Рикардо в этом отношении представляют собой не менее яркий пример односторонне-аналитических абстракций, в которых погашена вся конкретно-историческая определенность предмета, чем «частица» физики Декарта, чем «атом» Ньютона и тому подобные категории науки того времени. И Смит и Рикардо пытались понять товарно-капиталистическую систему взаимодействия как сложное [213] целое, составными частями которого являются вечные, одинаковые для любой ступени человеческого развития, реальности: труд, орудия труда (капитал), потребность, прибавочный продукт и т.д.

Такую операцию аналитического расчленения предмета всегда можно проделать и экспериментально и в «уме». Можно аналитически разложить живого кролика на химические элементы, на механические «частички» и т.д. Но, получив на этом пути груду аналитически выявленных составных частей, мы не сможем проделать, исходя из самого детального рассмотрения этих составных частей, обратной операции – никогда не сможем из них понять, а почему они раньше, до аналитического расчленения, давали своим сочетанием именно живого кролика.

Анализ в данном случае умертвил, уничтожил как раз то, что мы хотели бы таким образом понять, – живую, конкретную, специфическую для данной вещи взаимосвязь. Анализ сделал невозможным синтез.

С подобной же трудностью столкнулась буржуазная классическая экономия, теория Смита – Рикардо.

Синтез – понимание необходимой связи абстрактно взятых составных частей предмета (труда, капитала, прибыли и пр.) – оказался невозможным именно потому, что анализ, выявивший эти категории, был анализом односторонним : он «разорвал» как раз то, что составляет конкретно-историческую форму связи этих категорий между собой.

Трудность, заключенную в проблеме анализа и синтеза, заметил уже Аристотель. Он прекрасно видел, что односторонне понимаемый анализ сам по себе решить задачи познания никак не в состоянии. Задача познания, замечает он в своей «Метафизике», двояка: надо не только познать, из каких частей вещь состоит, но и познать, почему эти составные части связаны между собой именно так, что они дают своим сочетанием именно данную, конкретную вещь, а не какую-нибудь иную.

Данную в созерцании вещь нетрудно разложить аналитически на ее составляющие: стул – черный, деревянный, четырехногий, тяжелый, с круглым сидением и т.д. и т.п. Это простенький пример эмпирического анализа и одновременно – пример такого же синтеза абстрактных определений в суждении о вещи. [214]