Фредерик Коплстон - История средневековой философии

Во-вторых, ошибочно думать, будто в средние века теология господствовала над философией в том смысле, что философ просто предлагал аргументы, доказывающие истинность положений, отстаиваемых Церковью. Совершенно ясно: коль скоро человек, будучи религиозным, верил в истинность определенного положения, он не мог бы в то же время утверждать, что человеческий разум способен доказать его ложность, - если, правда, он не был бы готов признать теорию двойственной истины, согласно которой высказывание одновременно может быть истинным с точки зрения теологии и ложным - с точки зрения философии[ 4]. Поэтому если бы философ, являвшийся также верующим христианином, думал, что доказал истинность высказывания, противоречащего какому-либо положению христианской веры, он должен был бы либо признать свое рассуждение уязвимым, либо отказаться от своей веры, либо заключить, что то, что он считал истиной веры, в действительности таковой не является. Однако это никоим образом не означает, что философ, будучи христианином и веря в истинность определенного положения, должен был бы также утверждать, что его истинность может быть доказана посредством философского рассуждения. Например, Уильям Оккам верил в человеческое бессмертие. Но он не верил в способность философа доказать, что человек имеет духовную и бессмертную душу. Однако он не утверждал и что философия может доказать обратное.

Критикуя аргументы своих предшественников, он просто расширял область истин веры, лежащих за пределами философии. Иначе говоря, сужал область философии.

Что касается утверждения о том, что средневековая философия была докритической, мы должны провести различение.

Если под критической философией мы понимаем философию Иммануила Канта, то очевидно, что средневековые мыслители принадлежали к докритической эпохе. Если же, характеризуя философию средних веков как докритическую, мы имеем в виду наивность средневековых мыслителей и их неспособность поднять вопрос о посылках, то наша характеристика карикатурна. Безусловно, они не думали, что человеческое знание - это просто знание идей как порождений субъекта или что человеческое мышление творит реальность. Они не считали область человеческого знания неограниченной, но их общей посылкой был реализм. Субъективному идеалисту или человеку, который сомневается в возможности познать реальность, внешнюю для ума, это допущение может показаться наивным. Однако у современных британских философов оно бы вряд ли вызвало возражение. Во всяком случае, средневековый мыслитель был точно так же способен либо неспособен критиковать посылки или допущения других философов, как и любой другой. Ясно осознать собственные основные посылки и подвергнуть их критическому исследованию - задача не из легких. Критика идей, аргументов и допущений других мыслителей является, однако же, для философов достаточно обычным занятием. И средневековые мыслители предавались ему с такой же готовностью, как и философы более позднего времени. Вообще говоря, очевидно, что, поскольку их общим основанием была религиозная вера, мы не найдем в эпоху средневековья таких ясно очерченных и резко противоположных друг другу мировоззрений, как в более поздние времена. Но это не отменяет факта, что в XIV в. некоторые посылки и аргументы, развитые ведущими метафизиками предшествующего столетия, были подвергнуты радикальной критике. Представление, будто средневековые философы были некритичны (отличное от представления о них как о докритических, т. е. докантовских, мыслителях), обязано своим существованием главным образом отождествлению средневековой философии с мыслью одного-двух почтенных философов, чьи аргументы считаются - сейчас неважно, справедливо или несправедливо, - основанными на непродуманных допущениях.

Что же касается мнения, будто средневековые философы посвятили себя обсуждению тривиальных и утомительных вопросов, мы с легкостью можем отвергнуть представление о том, что они предавались жарким спорам о количестве ангелов, которые могли бы плясать на кончике, иглы. Это представление не соответствует действительности. Ведь ангелы мыслились ими как духовные суще ства, тогда как пляска предполагает тело. Поэтому вопрос о том, сколько ангелов могло бы плясать на кончике иглы, был бы для средневекового теолога или философа хорошим примером псевдовопроса. В то же время впечатление, что внимание философов средних веков было поглощено утомительными и устаревшими проблемами, не во всем основывается на карикатурном изображении средневековой философии. Оно имеет и другие основания.