Константин Крылов - Притчи

— Сейчас, Ваше Высочество, — он подошёл к зеркалу, засунул в него руку по локоть, и чем-то щёлкнул. — Покажи нам прекрасного принца, — приказал он.

Поверхность зеркала пошла волнами, а потом появилась картина: обнажённая красавица, прикованная к чёрной скале посреди бушующего моря. По морю плыл конь, на нём сидел всадник с копьём в развевающемся алом плаще. В другой руке у него было что-то, закрытое тканью. Лицо всадника не было видно.

А из моря поднималось что-то огромное и настолько чуждое человеческому естеству, что взгляд соскальзывал, не в силах удержаться на его облике.

— Это аллегория, — заторопился учитель, — её следует понимать иносказательно…

— Подожди, — принцесса снова наморщила лоб. — Я сама.

Картинка замерцала, обрастая смыслами. Ну конечно, скала — это материя, в данном случае тело. Прикованная к нему красавица — заточённое в тело душа, обычный платонический образ. Море — бессознательное, то, что ниже ума и не может быть познано. Дракон…

Что-то шевельнулось в ней. Что-то очень глубоко лежащее, спящее до поры — и очень, очень голодное.

«Я не хочу ничего знать о драконе», — поняла принцесса.

Она сжала голову руками. Перед глазами поплыли круги.

«Дракон — это то, о чём я ничего не хочу знать» — появилось у неё в голове.

— Покажи мне дракона, — обратилась она к зеркалу.

Поверхность зеркала снова пошла волнами, почернела. На мгновение в нём отобразился какой-то образ — и тут же оно треснуло и раскололось на мелкие части.

Учитель охнул, упал на колени и принялся руками собирать осколки.

— Зачем ты это делаешь? — не поняла принцесса.

— Осколки магических зеркал опасны, — кряхтя, выдавил из себя учитель, — мелкий осколок может попасть человеку в глаз, и тогда он будет видеть мир сквозь то, что было в этом осколке. А если в осколке дракон…

— Расскажи мне о драконе. Что он такое? — пересиливая себя, потребовала она.

— Я всего лишь учитель, Ваше Величество, — старик встал и почтительно склонился, — я ничего не знаю о драконе. Я только знаю, что он существует. Он живёт вне, но приходит изнутри. Он вечно голоден и питается душами, но не может насытиться. И только прекрасный принц может победить его, но никто не знает, как.

— Где живёт дракон и откуда он приходит? — настаивала принцесса, перебарывая мучительное сопротивление. Она не хотела знать, где живёт дракон и откуда он приходит.

— Дракон живёт в принцессе, — прошептал учитель, не в силах противиться приказу. — Внутри каждой принцессы живёт дракон, это и отличает принцесс от простых женщин. И если не придёт принц… о, не принуждайте меня, Ваше Высочество! — взмолился он.

— Во мне тоже живёт дракон? И что со мной будет, если не придёт принц? — настаивала принцесса. — Отвечай, или я рассержусь.

— Я люблю вас, как и мы все, Ваше Высочество, — учитель вновь пал на колени, — и не могу причинить вам боль. И я не могу противиться вашей воле… — он охнул и неловко осел на бок. Глаза его закатились.

Принцесса посмотрела на неподвижное тело. Ей было жаль старика — но где-то глубоко, в самой глубине души, она чувствовала другое: как будто какая-то тварь голодно облизнулась.

Она подошла ближе, взяла самый большой обломок зеркала и глянула в него.

В зеркале отразилось её лицо, и оно было прекрасным. Но принцесса чуть не вскрикнула от ужаса, таким чужим ей показался собственный взгляд.

Таким взглядом хищники смотрят на добычу, внезапно поняла она. И разглядела в своих зрачках две жёлтые искры.

— Это было у моря, где лазурная пена, — напевала принцесса, терзая клавесин, — там где радость страданья нас ждёт впереди…

— Королевна мечтала, — подтянул маленький паж вторым голосом, — что из сладкого плена… — он запнулся и покраснел, некстати сообразив, что королевна и принцесса — это одно и то же.

Принцесса тоже об этом подумала — и улыбнулась. Ей нравилось дразнить этого мальчика, такого красивенького, глупенького… сладенького.

Последнее слово ей не понравилось — это было не её слово. Нахмурившись, она попыталась понять, откуда оно взялось.

«Это чужая мысль» — всё, что она смогла сообразить. Дальше её знаменитая сообразительность ей отказывала — зато почему-то выплывало из памяти разбившееся зеркало.

«Я хочу понять», — решила принцесса. «Я хочу увидеть то, чего я боюсь».

Решение пришло почти сразу, подозрительно быстро. Она поняла, что надо делать — и не стала ждать.

Паж тихо охнул, когда руки принцессы обвились вокруг шеи. И густо, отчаянно покраснел, отвечая на поцелуй.