Вадим Розин - Эзотерический мир. Семантика сакрального текста

Она сидела здесь, а река была уже ярко-золотой, за рекой виднелся зеленый берег и дальние деревья. Некоторое время мы держались за руки, потом незаметно она высвободила свою руку, но осталась сидеть на месте. Мы смотрели друг на друга, вы могли видеть, как блестели ее черные глаза, узкие и полные любопытства. Ей хотелось прыгнуть в комнату, но она колебалась; потом она вытянула руки и ноги, ухватилась за карниз и, выскочив на крышу, исчезла. Вечером она снова появилась на верхушке дерева, поедая какой-то плод. Мы помахали ей рукой, но ответа не было».

Н. Бердяев тоже горячо любил природу (особенно украинскую) и животных. «У меня, — пишет он, — есть страстная любовь к собакам, к котам, к птицам, к лошадям, ослам, козлам, слонам. Более всего, конечно, к собакам и кошкам, с которыми у меня была интимная близость. Я бы хотел в вечной жизни быть с животными, особенно с любимыми. У нас было две собаки, сначала Лилин мопс Томи, потом скайтерьер Шулька, к которым я был очень привязан. Я почти никогда не плачу, но плакал, когда скончался Томи, уже глубоким стариком, и когда расставался с Шулькой при моей высылке из советской России. Но может быть более всего я был привязан к моему коту Мури, красавцу, очень умному, настоящему шармеру. У меня была страшная тоска, когда он был болен».

Вряд ли эти совпадения случайны: любовь к природе и животным в нашей культуре возрастает по мере осознания человеком своей культурной неустроенности, по мере отрицания чуждых личности культурных отношений и связей. Восстание против культуры — симптом ее серьезного заболевания, однако диагнозы все ставят разные и разные предлагают лекарства: одни — хирургический скальпель, другие — гомеопатические шарики.

Ну, а что плохого в культуре? Ведь мы все находимся в ней, да и сам Кришнамурти — не Робинзон Крузо на острове.

А то плохо, отвечает Кришнамурти, что культура лишает человека истинной свободы, закрывает ему доступ к истине, подобно Майе рисует ему призрачные миры и укрытия. Человек слаб, он ищет забвения, и культура с готовностью предоставляет ему утешительные пилюли. Плохо то, что человек предопределен культурой, традициями, значением, опытом, умом, и хотя кажется, что без этого и жить нельзя в современном мире, на самом же деле, такая обусловленность ведет к конфликтам, страданиям, страхам.

«… Признание авторитета, слова, символа, — пишет Кришнамурти, — это прямое отрицание Истины. Необходимо быть вне всякой культуры, традиции и общепринятой морали…

Люди обусловлены пропагандой, обществом, в котором они воспитывались. Существуют тысячи гуру, которые считают, что их метод, их система медитации является единственным путем, ведущим к Истине… Люди придумали множество путей, облегчающих продвижение каждому верующему, и таким образом мир рассыпался на куски…

Чтобы понимать, вы должны быть свободны от всех авторитетов, от традиций, страха и мыслей с их хитроумными словами. Истина не где-то в далеких местах, она в том, чтобы видеть то, что есть…

Вы — результат действия огромной силы давления общества с его культурой и религиями; эта сила гонит вас и экономически, и внутренне. Вам придется или прнмир(«ься с обществом, а это означает принять его болезни и жить с ними, или же полностью отвергнуть его и найти новый путь жизни».

Кришнамурти ставит своих слушателей перед экзистенциальным выбором — «или-или»: или эта культура со всеми ее болезнями, или поиск истины; или жизнь в свободе (так, кстати, называется одна из его статей), или прозябание в необходимости; или человеческое достоинство, или жалкое утешение. В одной из своих бесед он прямо говорит, что ничем не может помочь людям, ищущим не свободы и истины, а утешения; он предлагает человеку крылья, а не костыли, считает, что любые крылья, даже Икара, бесценнее, чем комфортабельный автомобиль. И в этом отношении он похож на Н. Бердяева, который пишет:

«Я говорил уже, что никогда не мог примириться ни с чем тленным и преходящим, всегда жаждал вечного и только вечное казалось мне ценным… Her ничего более жалкого, чем утешение, связанное с прогрессом человечества и блаженством грядущих поколений… Мировая гармония, торжество мирового разума, прогресс, благо и процветание всякого рода коллективов — государств, наций, обществ, — сколько идолов, которым подчиняют человека или он сам себя им подчиняет. О, как я ненавижу это рабство! Проблема вечном судьбы стоит перед всяким человеком, всяким живущим и всякая объективация ее есть ложь… Думая о себе, я прихожу к тому заключению, что мною движет восстание против объективации, объективации религий и ценностей. Я окончательно преодолел в себе соблазны, связанные с историческим величием, со славой царств, с волей к могуществу. В этих соблазнах я никогда не мог стать вполне самим собой. Я сделал усилие освободить свой культ человеческого творчества ог этих элементов и направить его в другую сторону… Подлинное творчество человека должно в героическом усилии прорвать порабощающее царство объективации, кончить роковой путь ее и выйти на свободу к преображенному миру… Не только творческая мысль, но и творческая страсть, страстная воля и страстное чувство должны расковать затверделое сознание и расплавить представший этому сознанию объективный мир. Я удерживался в жизни, ни на что не опираясь, кроме искания божественной истины. Мое главное достижение в том, что я основал дело своей жизни на свободе».