Иван Киреевский - Том 1. Философские и историко-публицистические работы

«Если кто скажет, что служители, давшие обет [Богу], не нуждаются в присмотре, пусть, как говорит Экклезиаст, будут преданы проклятию» (лат.). Ср.: «Когда даешь обет Богу, то не медли исполнить его, потому что Он не благоволит к глупым: что обещал, исполни… Ибо всякое дело Бог приведет на суд, и все тайное, хорошо ли оно, или худо» (Еккл. 5, 3; 12, 14). — A.M.

Ср.: Я говорю вам: не клянись вовсе… да будет слово ваше: да, да; нет, нет, а что сверх этого, то от лукавого (Мф. 5, 33–37). — A.M.

Ср.: Дающий нищему не обеднеет (Притч. 28, 27). — A.M.

Образ лестницы, стоящей между небом и землей, по которой ходили ангелы Божии, а наверху ее стоял Господь, — видимой Иаковом во сне (см.: Быт. 28, 10–16), — вошел в святоотеческую литературу как образ духовного пути, «начало которого — отречение от земного, а конец — Бог любви» (Преподобный Иоанн Лествичник. Лестница. — Сергиев Посад, 1898. — С. III).

То есть с 1848 г. — A.M.

Ср.: Я говорю тебе: ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф. 16, 18). — A.M.

Речь идет о представителях древнегреческой философской школы (VI–V до н. э.). — A.M.

Речь идет об артиллерийских орудиях, впервые примененных в армии Наполеона и названных по имени их изобретателя Анри-Жозефа Пексана. — A.M.

Неясно, о ком именно говорит И. В. Киреевский — о святителе Григории Богослове или святителе Григории Нисском. — A.M.

Имеется в виду католическое учение о Filioque (исхождении Святого Духа от Отца и Сына). — A.M.

Возможно, речь идет о папе римском Льве IX (1054), возглавлявшем Римскую церковь в 1049–1054 гг., борьба которого против константинопольского патриарха Михаила Кирулария привела в 1054 г. к окончательному отторжению Рима от вселенской церкви. — A.M.

В XII–XVI вв. римские папы созывали поместные соборы, которые Римской церковью считаются вселенскими, но по составу и содержанию не могут быть признаны таковыми. — A.M.

Замечательно, что моравские братья, которых вероучение по большей части изменилось влиянием протестантских исповеданий, до сих пор, однако, одни из всего западного мира исповедают догмат о Святой Троице согласно с учением православной церкви. Но они сами не сознают еще всей важности этого отличия. Общий характер западной образованности еще не вмещает в себя этого сознания.

Речь идет о тексте, подготовленном ближайшим сподвижником Мартина Лютера Филиппом Меланхтоном. — A.M.

Эта мысль высказана Гегелем в работе «Различие между системами философии Фихте и Шеллинга». — A.M.

Халибеус не может входить в категорию философов, противных последнему направлению философии. Ибо хотя его начала в самом основании несколько разногласят с воззрением Гегеля на общие законы разума, но эти разногласия не выводят его из сферы рационального отвлеченного мышления. Гёррес, бывший одним из знаменитейших последователей Шеллинга и перешедший от философии к вере, также не мог иметь влияния на общее развитие ума, потому что его переход совершился не вследствие правильного развития сознания, но вследствие его личной особенности и посторонних влияний.

Гегель в своей истории философии обозначает некоторые отличия своей системы от Шеллинговой, но эти отличия принадлежат тому периоду Шеллинговой философии, когда его мышление уже начало принимать другое направление, о чем, впрочем, и сам Гегель упоминает. Единственное различие между первою системою Шеллинга и системою Гегеля заключается в способе изложения основной мысли. Ибо то внутреннее противоречие мысли, которое Шеллинг представляет в совокупном проявлении двух полярностей и их тождества, у Гегеля является в последовательном движении сознавания от одного определения мысли к противоположному. Что же касается до умственного созерцания , о котором говорит Шеллинг и которое не вмещалось в систему Гегеля, то оно и в Шеллинговой первой системе не имеет существенного значения. Об нем Шеллинг упоминает, но не развивает его. Это было только предчувствие будущего направления его мысли.

Нельзя сказать положительно, когда поляки начали называть своих монархов королями. Лужичане, завоеванные Болеславом I, называли его старейшиною (в латинских документах senior ), а сами поляки сначала его называли воеводою , а позднее князем (ĸsiedz), если верить летописи Богухвала. Замечательно, что переводчик «Статута» Казимира Великого этим выражением называет короля. У чехов верховный глава назывался господином, кнезем , на Руси — великим князем .