В Пушкин - Информатика, кибернетика, интеллект

Вычислительные машины создали некоторые произведения искусства, но пока их ценность не очень велика. Вместе с тем становится общепризнанным, что машина способна помогать человеку в его творчестве. Более того, вычислительная программа может иметь меньше ограничений, чем художник. Как заметил Д. Финк, "каждый художник - раб породившей его культуры, так же как каждая вычислительная машина - раба своей программы. Только нескольким представителям каждого поколения удавалось обретать полную творческую свободу. В то же время вычислительная машина, располагающая достаточным временем для того, чтобы исследовать безграничные горизонты искусства, может найти революционизирующие решения за существенно более короткий срок" [90].

Будет ли когда-нибудь разработана точная научная теория художественного творчества, а также восприятия произведений искусства и сможет ли машина судить о художественной ценности произведений искусства? Очевидно, что решение этих задач предполагает глубокое понимание функционирующих структур человеческого сознания, причем соответствующая теория должна предсказывать, что человек считает прекрасным, а что - безобразным [91]. Поиск и нахождение новых путей - характерная черта разума, которая реализуется посредством значений, зондирующих будущее. Когда знаки-заменители (например, звуки) воспроизводятся живым существом и выполняют социальные функции, возникает система символов, то есть разум в человеческом смысле [92]. Многие области грамматики, традиционно остававшиеся уделом интуиции говорящего, должны быть переведены в конкретную форму. Необходимость выявления и описания глубинных интуитивных представлений - ведущая тема современной теории трансформационно-порождающих грамматик. Однако она, по меньшей мере частично, своим появлением обязана попыткам создания разумных машин.

Стремление к формализации имеет большую потенциальную ценность, так как для построения точной и жизнеспособной теории художественного творчества и восприятия произведений искусства нужен адекватный формализм [93]. Разумеется, намного легче было бы пользоваться вычислительными машинами, если бы они могли понимать простые высказывания на естественном языке. Такая программа была бы крайне важной с теоретической точки зрения, так как разумные ответы на сложные вопросы оз

210

начали бы "понимание", нечто такое, на что машины, как считается, не способны. Современные вычислительные системы "понимают" лишь искусственные символические языки программирования. Проблема распознавания образов, к примеру, также решается путем формализации. Вообразим, что написана программа, позволяющая различать изображения мужчины и женщины. В этом случае "показать изображение вычислительной машине" значит, что полутоновые оттенки небольших участков изображения каким-то способом закодированы в числах и полученный вектор взят в качестве входа для программы распознавания образов. Программа, далее, должна классифицировать уже векторы, а не изображения.

Можно ли автоматизировать деятельность человеческого разума, связанную с проектированием и производством машин? "Если принять точку зрения, полагает Э. Хант, - согласно которой животные функционируют по тем же законам, что и машины, то ответ должен быть удовлетворительным, так как процесс эволюции можно считать примером действия физически ясных законов" [94]. Вместе с тем у нас нет свидетельств того, что вычислительная машина, как бы сложно ни были организованы она или ее программа, обладает хоть какой-нибудь долей самоанализа. Если мышление должно включать и самоанализ, то, следовательно, ни одна известная ныне машина не заслуживает названия мыслящей. Однако наше рассуждение может пойти по иному пути, если мы определим мышление с объективной точки зрения, то есть на основе наблюдений действий разумных существ. Эти доводы, правда, зачастую не принимаются во внимание, так как некоторые исследователи исходят из постулатов, отрицающих рациональное доказательство. Так, Т. Павлов пишет: "Даже допустим, что этот тезис Винера [95] будет однажды математически полностью доказан и экспериментально проверен, однако он не будет представлять собой никакого логического доказательства того, что кибернетическая машина может вообще мыслить, даже если сложные самовоспроизводящиеся машины могут действовать как живые, биологически развивающиеся существа" [96].

В подобных рассуждениях нет ничего парадоксального, если учесть, что их авторы исходят из положения, согласно которому мышление - это то, что недоступно машине (недоступно, стало быть, по определению) [97]. После каждого нового успеха вычислительной техники сомневающиеся отступают на новые рубежи. Д. Финк это иллюстрирует любопытным высказыванием Дж. П.Эккерта: "После семнадцати лет борьбы меня заставили наконец согласиться с определением, что мышление - это то, что недоступно для машины. Это очень удобное определение. Ведь его содержание меняется из года в год вместе с прогрессом вычислительной техники" [98].