Р. В. Иванов-Разумник - О смысле жизни

Одно изъ двухъ: или послѣдовательнѣйшій солипсизмъ, или признаніе бытія другихъ людей. Солипсизмъ, послѣдовательно проведенный, является логически неопровержимымъ, какъ уже давно извѣстно; но онъ совершенно безсиленъ разрѣшить карамазовскіе вопросы. Если жизнь другихъ людей и объясняется, какъ состояніе моего сознанія, то зато вѣдь моя жизнь, жизнь единаго сознающаго, остается совершенно необъяснимой и неосмысленной; если страданія людей оказываются только тѣнью, видимостью, такъ какъ и людей-то этихъ не существуетъ, то зато вѣдь мои страданія, мои безвинныя муки остаются неоправданными! Мы видѣли однако, что такой точки зрѣнія чистаго солипсизма Ѳ. Сологубъ не выдерживаетъ до конца: кромѣ «я» у него появляется и сознающее «ты», которое дѣлаетъ солипсизмъ Ѳ. Сологуба уязвимымъ даже логически. На вершинахъ чистаго солипсизма человѣка съ еще большей силой охватываетъ ужасъ одиночества; и поистинѣ искать отъ одиночества спасенія въ солипсизмѣ не болѣе цѣлесообразно, чѣмъ, укрываясь отъ проливного дождя, броситься въ воду.

Но если не солипсизмъ, то? признаніе бытія другихъ людей: это вторая и по-слѣд-няя возможность; признаніе бытія другихъ, а значитъ признаніе дѣйствитель-нос-ти всего того міра человѣческой муки, безсмысленной жизни, безцѣльной смѣны явленій, отъ котораго такъ безрезультатно всегда убѣгалъ Ѳ. Сологубъ и отъ котораго тщетно пытался зачураться всякими громкими словами. Мы видѣли, сколько выходовъ изъ этого жизненнаго тупика перепробовалъ Ѳ. Сологубъ? и все безрезультатно; остался одинъ, послѣдній выходъ? и его надо испробовать. Этотъ выходъ? не отверженіе, а принятіе міра во всей его сложности, исканіе цѣли не въ будущемъ и трансцендент-номъ, а въ имманентномъ и настоящемъ. Вмѣсто того, чтобы убѣгать отъ жизни, искать выхода на разныхъ необитаемыхъ вершинахъ, надо остановиться и посмотрѣть жизни въ глаза; вмѣсто того, чтобы обольщать себя иллюзіями и вмѣсто Альдонсы видѣть Дульцинею, надо Альдонсу обращать въ Дульцинею; а кромѣ того? и Альдонса, по свидѣтельству Сервантеса, была молодой и хорошенькой… И Ѳ. Сологубъ рѣшается испробовать такой выходъ; этимъ объясняются тѣ примирительные мотивы, которые мы находимъ въ его творчествѣ.

Кстати, небольшое отступленіе: надо замѣтить, что всѣ тѣ попытки Ѳ. Сологуба, о которыхъ мы говорили выше, вовсе не шли въ отмѣчавшемся нами порядкѣ и послѣдовательности: почти всѣ онѣ были у него одно-временны, хотя въ разныя времена та или иная и выступала на первый планъ. Это надо особенно подчеркнуть, такъ какъ это характерная для Ѳ. Сологуба черта, которой онъ рѣзко отличается, напримѣръ, и отъ Л. Шестова и отъ Л. Андреева. Развитіе міровоззрѣнія послѣднихъ можетъ быть условно представлено одной длинной и послѣдовательно развивающейся нитью; у Ѳ. Сологуба, наоборотъ, мы имѣемъ цѣлый рядъ отдѣльныхъ нитей, развивающихся одновременно и то переплетающихся, то расходящихся. Вотъ почему съ самыхъ первыхъ его произведеній намѣчаются тѣ мотивы, которые потомъ, въ одинъ изъ моментовъ его творчества, дѣлаются временно главенствующими; вотъ почему на предыдущихъ страницахъ намъ часто приходилось возвращаться къ истокамъ его творчества и повторять: «еще въ первомъ сборникѣ стиховъ Ѳ. Сологуба»…, «еще въ одномъ изъ первыхъ его произведеній»… и т. п.; вотъ почему, наконецъ, у Ѳ. Сологуба такая масса противорѣчій, быстрой смѣны настроеній и взглядовъ. Въ этомъ отношеніи онъ, быть можетъ, наиболѣе перемѣнчивый и «текучій» изъ нашихъ поэтовъ, хотя критика и читатели чаще всего считаютъ его неизмѣннымъ и установившимся. Такое мнѣніе основано на аберраціи зрѣнія: элементы этихъ «текучихъ» взглядовъ Ѳ. Сологуба можно встрѣтить у него такъ давно, что дѣйствительно создается иллюзія, будто одинъ Ѳ. Сологубъ въ быстрой смѣнѣ нашихъ литературныхъ теченій «яко с-толпъ, невредимъ стоитъ»…

Мотивы «пріятія жизни», проявляющіеся у Ѳ. Сологуба въ творчествѣ послѣдняго времени, тоже встрѣчались еще въ самомъ началѣ этого творчества; уже давно онъ стремился не отринуть міръ, а сказать ему «да», не измышлять Дульцинею, а взглянуть на Альдонсу. «Благословляю, жизнь моя, твои печали»? этотъ примирительный мотивъ идетъ въ творчествѣ Ѳ. Сологуба отъ самыхъ первыхъ его произведеній. Его сердце

поэтъ «доволенъ настоящимъ? полднемъ радостнымъ и тьмой»; онъ увѣщаваетъ насъ любить жизнь, «дней тоской не отравляя, все вокругъ себя любя», онъ «съ міромъ тѣснѣе сплетаетъ печальную душу свою»… (изъ второй книги стиховъ). И мотивы эти проходятъ черезъ все творчество Ѳ. Сологуба, рядомъ съ мотивами отрицанія міра, рядомъ съ настроеніями скорби и отчаянья; любовь къ жизни и ко всему земному такъ же присуща Ѳ. Сологубу, какъ и другія уже знакомыя намъ настроенія. Въ третьей и четвертой книгѣ стиховъ мы снова и неоднократно встрѣчаемся съ этими мотивами пріятія міра и жизни. Вольный вѣтеръ поеть нашему автору «про блаженство бытія»; поэтъ чувствуетъ свою неразрывную связь съ землею и со всѣмъ земнымъ, ибо