Айдар Абдуллин: Художник и интерпретатор

личной жизни художника и его психологического склада; социально-исторического контекста; его творчества в целом; автономности каждого произведения.

Из выше приведенного, только два последних имеют подлинное значение для понимания творения. Искусство как и всякое творение духа предполагает некую трансцендентность, т. е. выход за пределы данностей опыта. А это значит, что ни личная жизнь художника, ни социально-исторический контекст не могут оказать существенного влияния на творение; более того, только преодолевая их художник становится творцом. Иными словами, только выходя “во вне себя” человек становится открывателем. Открыть — это значит сорвать занавес, вернуть непривычности ее привычный вид. Элемент непривычности является одним из основных атрибутов творения и его нельзя низвести до уровня привычной обыденности т. е. личной жизни художника или окружавшего его социально-исторического контекста.

Каждое отдельно взятое творение является частью творчества как целого. Поэтому интерпретация единичного произведения искусства исходя из его места в контексте всего творчества позволит глубже понять его. (В рассматриваемом случае не столь важно идет ли речь о творчестве как едином целом или же об отдельных этапах творчества т. к. в любом случае будет сохраняться соотношение части и целого.) Но как рассмотреть творчество (как целое) когда речь идет о художнике находящемся в расцвете своих творческих дарований? Но если мы не в состоянии охватить творчество сразу как целое, то что может послужить отправной точкой для интерпретации отдельно взятых творений? Мы не можем говорить о творчестве как о целом т. е. как о завершенном, пока сам художник является активно действующим лицом. В этой ситуации можно прибегнуть лишь к одному — мнению самого художника о своем произведении и понимания им своего творчества. Поскольку как уже отмечалось художник не может осознать содеянного, то его мнение не может служить в качестве момента истины. Однако ценным в его суждениях является то, что они, т. е. суждения позволяют интерпретатору избежать ложного пути, т. е. того хода мысли, который вовсе, никак не подразумевается рассматриваемым произведением. А такая опасность имеется т. к. в противном случае вместо естественной связи интерпретации и произведения искусства выводящей к неким метафизическим высотам может получится надуманная эклектика. Дело интерпретатора увидеть метафизические основания, но так, чтобы они не теряли живую связь с чувствами художника. Конечно не всегда это удается и тогда остается высказывать только догадки подобно тем, что делаются о таинственной Улыбке Джаконды.

Таким образом, в предлагаемой работе каждое произведение искусства рассматривается как самостоятельное и автономное. Связь отдельно взятого творения с творчеством художника обусловлена тем, что каждое из них было предметом предварительного совместного обсуждения, т. е. между художником и интерпретатором. Такой подход предполагает, что в последующем исходя из предложенных текстов можно будет составить целостную картину о творчестве, что уже в свою очередь позволит глубже взглянуть на уже рассмотренные произведения.

Но все же мы не ответили на исходный вопрос: как возникла эта работа?

В этом вопросе кроется двойственный смысл: первый — это событие подтолкнувшее к ее написанию, а второй — это сам творческий процесс ее написания.

Событием послужившим толчком нашему творческому сотрудничеству является дар картины “Январский день” сделанный художником по моей просьбе [2] Картина была подарена Гайсину Салавату Мухтаровичу, депутату Госсобрания РБ, генеральному директору АО “Башинформсвязь” . В ответ мною была написана статья “Радость красок зимнего дня” [3] Рампа № 4 (30) 1996, с. 9 ; так была заложена основа для последующего целенаправленного сотрудничества, которое вскоре приобрело целенаправленный, научный характер.

Как писалась эта работа, или иначе говоря, чем руководствовался интерпретатор при ее написании? Этот вопрос очень сложен, ибо он не может иметь ответа в привычной для научного способа мышления форме. Ибо с точки зрения науки ответить на этот вопрос — значит указать примененный метод. Метода же в его традиционном понимании здесь нет. Дело в том, что человек овладевший методом может воспользоваться им с последующей гарантией получения удовлетворительного результата. Для философского истолкования произведения искусства такого метода нет. Решающим фактором при интерпретации духовного творения является не метод, а настроенность . Употребление этого термина (без соответствующего анализа) было уже предложено в “Эстетических опытах” В. Гумбольдта [4] В. фон Гумбольдт. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985. - с. 452. . Другой немецкий мыслитель М. Хайдеггер, задаваясь вопросом “Что это такое — философия?” ответил на него следующим образом: философия “существует в мелодии соответствия, настраивающегося на голос Бытия сущего” [5] Хайдеггер М. Что это такое — философия? Вопросы философии № 8 1993, с. 122 .