Оливер Буркеман - Антидот. Противоядие от несчастливой жизни

В декабре 1817 года 22-летний английский поэт Джон Китс отправился посмотреть ежегодную рождественскую пантомиму в лондонском Королевском театре Друри-Лэйн. Там присутствовал и его друг, критик Чарльз Вентворт Дильк, и по дороге домой они завели между собой разговор о литературе, в частности о природе писательского гения. Где-то на полпути между Сохо и своим домом в Хэмпстеде Китсу пришла в голову мысль, которую он изложил спустя несколько дней в письме своим братьям. В ней содержится то, что один из биографов Китса назвал «моментом истины» в истории литературы:

« С Дильком мы не то чтобы поспорили, но скорее обсудили разные темы; кое-что у меня в голове прояснилось — и вдруг меня осенило, какая черта прежде всего отличает подлинного мастера, особенно в области литературы (ею в высшей мере обладал Шекспир). Я имею в виду Негативную Способность — а именно то состояние, когда человек предается сомнениям, неуверенности, догадкам, не гоняясь нудным образом за фактами и не придерживаясь трезвой рассудительности…»

В том, что молодой человек 22 лет от роду не просто способен столь глубоко постигать суть вещей, но делает это буквально походя, возвращаясь домой с пантомимы, есть нечто поразительное и одновременно слегка раздражающее. У Китса так бывало часто и без видимых усилий с его стороны, что в каком-то смысле было необходимо, поскольку через три года после описанного случая он умер. Поэт немного поразмышлял на тему «негативной способности» и никогда больше не употреблял это словосочетание в письменном виде, любезно позволив будущим литературоведам создавать тома, посвященные догадкам о том, что он мог иметь в виду.

Но сейчас, именно в этой точке нашего путешествия по негативному пути к счастью, то, что сформулировал Китс, должно показаться нам как минимум знакомым. Иногда важнейший из талантов — способность остановится перед разрешением задачи, сознательно не достигая его, то есть умение убедиться в наличии потребности в завершенности, уверенности или спокойствии и не чувствовать внутренней обязанности удовлетворить ее. Китс считал приверженность Дилка к точности и завершенности самым главным его недостатком, и вывод поэта по поводу своего друга как будто резюмирует тему, которую мы здесь уже неоднократно затрагивали: «Он не сможет достичь истины при жизни, поскольку все время пытается это сделать» . Вся проблема была в этих попытках — или в «нудной погоне за фактами».

В более широком смысле «негативная способность» — еще один термин, описывающий жизнь в соответствии с «законом наоборот», и может служить хорошим определением главной черты, обнаруженной мною в людях, с которыми я встречался, готовясь написать эту книгу.

Всех их отличал особый склад ума, и мысленно я могу представить его в виде некоего изысканного интеллектуального балета: готовность принимать неоднозначность духовной жизни; останавливаться и отступать; повернуться навстречу тому, чего стремятся избежать окружающие; понять, что, очевидно, кратчайший путь к хорошему расположению духа редко бывает верной дорогой к более полному ощущению счастья. Словосочетание «негативная способность» также помогает прояснить тонкую двусмысленность понятия «негативность». Оно относится к навыкам «недеяния» (то есть способности к отрицанию) в противоположность «деянию» и равным образом к умению принимать негативные (то есть неприятные) мысли, чувства и ситуации лицом к лицу.

Здесь не имеется в виду, что «негативная способность» всегда лучше позитивности. Оптимизм прекрасен, цели иногда могут быть полезны, и свои положительные стороны есть даже в позитивном мышлении и позитивной визуализации. Проблема в привычке постоянно переоценивать значение позитивности и навыков «деяния» в нашем отношении к счастью и в том, что мы столь же хронически недооцениваем значение негативности и навыков «недеяния» — таких, как умение отдаться неопределенности и дружелюбно принимать неудачу. Выражаясь традиционным языковым штампом психотерапевтов, мы тратим слишком большую часть нашей жизни на поиски «завершенности». Желание покончить с неизвестностью и тревогой подвигает даже тех из нас, кто привык смеяться над такими клише, либо к убеждению самих себя в наличии светлого будущего, либо к полному унынию в уверенности, что так не будет. Вместо этого нам нужно больше того, что психолог Пол Пирсолл назвал «отворенностью». Да, конечно, это странноватый неологизм, но сама эта странность напоминает о сути, которую он обозначает: