Нина Уткина - Ломоносов - к 275-летию со дня рождения

Если Вольф познакомился с «манерой рассуждать» Ломоносова, то что говорить о том внимании, с каким Ломоносов отнесся к учению Вольфа. Он на всю жизнь сохранил добрые чувства к учителю, но уже работы, выполненные им в Марбурге, далеко отходили от принципов вольфианства. Вслед за Лейбницем в основу мироздания Вольф помещал нематериальные элементы, из сочетания которых возникают «телесные вещи». В отличие от Лейбница он именовал их не монадами, а «простыми сущностями», но при этом очень был озабочен тем, чтобы его ученики, читатели не отождествляли их с атомами. Атомизм нередко ассоциировался с материализмом, к которому Вольф относился отрицательно. В его взглядах проявлялась ограниченность немецкой просветительской идеологии, ее отличие от значительно более радикального французского Просвещения. В одном из писем он так характеризовал роль своей философии и причины ее популярности в Европе: «Вместе с принципами нынешних известных англичан в Италию и Францию... ворвались и повсюду страшно свирепствуют материализм и скептицизм. Уразумели, что оказать им сопротивление с помощью схоластической философии будет не по силам. Посему-то и были принуждены приложить все силы к моей философии, ибо в ней нашли оружие, которым можно будет разить и победить этих чудовищ» (122, 177).

В его философии было немало идей, созвучных науке Нового времени, эпохе Просвещения, но ее сутью, основной направленностью оставался компромисс между разумом и верой, наукой и религией. Монадология Лейбница сильно потускнела в системе Вольфа, она лишилась лучших своих сторон, отражавших блестящие диалектические прозрения ее создателя. «Простые сущности» были столь же нематериальны, что и монады, но в них уже не было того богатства содержания, которое подразумевалось у Лейбница; в каждой из них уже не заключались связи и отношения, свойственные миру, они перестали быть «живым зеркалом вселенной». Исчезли монады, понимаемые как центры сил — субстанциальность и активность у Лейбница выступают неразрывными понятиями,— появились «простые сущности», лишенные имманентно присущих им живых, деятельных сил. При этом вновь вставал вопрос о происхождении сил, ответа на который Вольф старался избежать, но при необходимости приходилось возвращаться к трансцендентному, метафизическому их источнику.

В философии Вольфа заметно влияние идей Лейбница о предустановленной гармонии, хотя они тоже претерпели определенную трансформацию, реализуясь в представления о строго упорядоченном, разумном мире, в котором все предусмотрено творцом наилучшим образом. Ф. Энгельс писал по этому поводу: «...плоская вольфовская телеология, согласно которой кошки были созданы для того, чтобы пожирать мышей, мыши, чтобы быть пожираемыми кошками, а вся природа, чтобы доказывать мудрость творца» (1, 20, 350).

Следы идей о предустановленной гармонии видны не только в телеологических воззрениях Вольфа. У Лейбница монады не сообщаются между собой, не могут оказывать влияния одна на другую, действительной связи между ними нет, каждая из них замкнута на самой себе, но они созданы таким образом, что действуют как бы находясь в неразрывной связи между собою, в силу предустановленной гармонии состояние каждой монады соответствует состоянию всех других. В учении Вольфа тоже ослаблено внимание к реальному взаимодействию, данные о действительных взаимосвязях не были в центре его интересов. Мир в целом представал на редкость рациональной конструкцией, созданной идеальным механиком. Чтобы проникнуть в замысел механика, предлагалось не столько отправляться от эмпирии, хотя ценность эмпирического материала не отрицалась, сколько следовать логико-умозрительным путем. Рациональное преобладало над эмпирическим в системе воззрений Вольфа.

В работах Ломоносова «О превращении твердого тела в жидкое, в зависимости от движения предсуществующей жидкости» (1738), «О различии смешанных тел, состоящем в сцеплении корпускул» (1739), написанных в Марбурге, многое перекликается с будущими его трудами, основанными на мировоззрении, сильно отличающемся от вольфовского. Он выбрал свой путь в науке и философии, но годы пребывания у Вольфа не прошли бесследно, они дали ему — вспомним замечание А. И. Герцена, что немцы были приучены «к страшному умственному напряжению вольфианизмом»,— хорошую тренировку мышления.

В период пребывания в Германии наибольшей теоретической насыщенностью отличались отношения Ломоносова с Вольфом, общение во Фрейберге с Генкелем было менее плодотворным.